Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 1. Весна чехословацкого социализма. 1938–1948 гг. | Николай Платошкин | страница 52 | LoveRead.ec

Бенеш поднял и деликатный, по его собственным словам, вопрос: «…Я бы желал, чтобы ваше правительство потребовало от нашего правительства наказания всех тех в Словакии, кто виновен в войне против СССР. Хочу, чтобы вы дружественным способом попросили нас, чтобы мы сурово наказали всех тех, кто виновен в объявлении войны (Словакии против Советского Союза) и сотрудничестве с немцами на фронте…»^[247]

С помощью такого странного, на первый взгляд, предложения Бенеш хотел руками Москвы установить в послевоенной Словакии нужную ему политическую систему, исключив из общественной жизни всех тех, кто был за ту или иную форму самостоятельности Словакии. Сам Бенеш, как известно, вообще не считал словаков отдельной нацией. Но именно такой «чехословакизм» довоенного чехословацкого правительства и толкнул многих словаков на путь сепаратизма, так как они были лишены автономии в ЧСР.

Молотов раскусил этот дипломатический финт и ответил с улыбкой: «Было бы не совсем понятно, если бы мы ставили словаков на ту же доску, что немцев и венгров.

Бенеш. Нет, я этого не хочу, но этот вопрос остался бы между нами и вами. Я не хочу, чтобы словацкий вопрос стал вопросом международным, это будет нашим внутренним делом. Речь для меня идет лишь о том, чтобы во внутренней политике не стали говорить, что чехи наказывают словаков. Поэтому мне нужна ваша помощь. У нас неприемлемо то, что они сделали; и со славянской точки зрения нужно судить то, что они делали для немцев против славян.

Молотов. Понимаю. Вам нужна поддержка Советского Союза против словаков. Кто те люди, кого вы хотите наказать?

Бенеш. Тука, Шаньо Мах, Тисо (он же Гаспар), Медрицки, Чатлош^[248] тоже должен быть повешен. У словаков это очень тяжело – хватать виновных. Словаки – это все одна семья, они хорошо устроились, один брат в Лондоне, другой в Словакии. Если бы дела у союзников пошли плохо, то брат в Словакии спас бы того, кто за границей, а в противоположном случае брат из-за границы спасет брата дома. Конечно, я утрирую, но хочу лишь сказать, что нам, чехам или словакам, было бы тяжело наказать всех виновных. А в интересах будущего, в интересах морали это абсолютно необходимо».

Молотов от каких-либо обязательств воздержался, однако спросил, планируется ли предоставить словакам автономию поле войны. Бенеш этот вариант отверг, но отметил, что в рамках «децентрализации» Словакия получит больше прав, чем до войны. Братислава уже не будет столицей Словакии, так как находится слишком близко от границы.

18 декабря 1943 года состоялся завершающий и официальный раунд переговоров Бенеша со Сталиным (до этого переговоры проводились в неформальной обстановке за ужином), на которых присутствовал и Молотов.

Когда речь зашла собственно о Чехословакии, Сталин поинтересовался, почему в стране нет партизанского движения, ведь там вроде есть обширные леса. Он спросил также, как относиться к Гахе, главе протекторатного правительства, и нельзя ли его использовать. Бенеш ответил, что ранее поддерживал с Гахой связь, но теперь он превратился в инструмент немцев и будет осужден. После войны жизнь в Чехословакии, по мнению Бенеша, следовало поставить на новые основы. Сталин добавил, что, само собой разумеется, старую демократию оставить нельзя, так как она оказалась нежизнеспособной и приведет к гибели. «Надо сделать шаг вперед… к новому положению вещей». Но при этом советский лидер несколько раз повторил, что не хочет вмешиваться во внутренние дела других стран^[249].

Что касается Словакии, то Сталин, в отличие от Молотова, гораздо явственнее поддержал Бенеша. «Сталин подчеркнул, что Словакия не смеет и помыслить о том, чтобы стать самостоятельной. Она принадлежит Чехословакии». При этом Сталин спросил, насколько сильны различия между чешским и словацким языками. Бенеш ответил, что, по его мнению и с научной точки зрения, словацкий – это тот же чешский^[250].

Интересно, что Сталин не ставил вопроса о переходе Закарпатской Украины к СССР. Он лишь поблагодарил Бенеша за то, что жителей этой области считают украинцами и готовы учитывать их культурные потребности.

Сталин настаивал на том, чтобы лондонское правительство помогло наладить постоянный приток разведывательной информации из Чехии. Бенеш обещал сделать все возможное для этого.

Наконец, Сталин еще раз выразил полную поддержку подготовленным чехословаками меморандумам об экономическом и военном сотрудничестве.

22 декабря 1943 года Бенеш и Фирлингер так оценили результаты московских переговоров в депеше в МИД ЧСР: «Все результаты визита превзошли ожидания. Несмотря на это, оставайтесь при их комментировании спокойными и деловыми. Англичан проинформирую подробно после возвращения. Если надо, я их успокою»^[251].

Визит закончился торжественным ужином у Сталина, который секретарь Бенеша Таборский описывал следующим образом: «…Снова гигантский выбор блюд, одно вкуснее другого, и потоки водки и иных напитков, дающих повод для множества тостов… Маршал Сталин даже сам подходил к людям вокруг стола, чтобы чокнуться, хотя, конечно, каждый быстро поспешал ему навстречу, как только маршал поднимался. Президент (Бенеш) в конце ужина произнес краткий заключительный благодарственный тост, после чего Сталин произнес импровизированный спич о необходимости славянского сотрудничества после войны. Он сказал, что немцам до сего момента удавалось разобщать славян, и они сотрудничали с одной частью славянства против другой, а потом наоборот. Но сегодня все славяне должны объединиться. И он выпил за всех славян и, как специально подчеркнул, за тех, кто пока еще воюет на другой стороне бок о бок с немцами. (На тот момент под это определение подходили словаки, болгары и хорваты. – Прим. автора.)»^[252]

После ужина Сталин пригласил гостей в кинозал, где они посмотрели две кинокомедии.

Не менее важными и столь же успешными, с точки зрения Бенеша, были его переговоры в Москве с лидерами КПЧ. Они проходили 13-18 декабря 1943 года.

Переговоры шли на основании предложений компартии. Бенеш со своим проектом организации послевоенной жизни не выступил.