Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг. | Николай Платошкин | страница 81 | LoveRead.ec

Бесспорно, этот централизм новой конституции привел к росту националистических и античешских настроений в Словакии, но не среди обычного населения, а среди словацких партийных и государственных функционеров, чьи полномочия были урезаны. Именно эти люди и объединились позднее вокруг Дубчека для свержения Новотного.

На самом деле ликвидация словацкого Корпуса уполномоченных была вызвана стремлением сократить бюрократический аппарат в довольно небольшой стране. В условиях планового централизованного управления народным хозяйством было действительно не совсем ясно, чем корпус должен был заниматься на практике. Местная же промышленность после 1958 года подчинялась тоже не Праге или Братиславе, а местным органам власти, вне зависимости от их национальности.

Интересно, что Дубчек признает в своих воспоминаниях: «В 1959 и 1960 годах я не мог выразить это свое мнение (критику конституции – Прим. автора.) прямо…»^[308] Правда, почему не мог, он не разъясняет. Расстрел или тюрьма за это при «сталинисте» Новотном ему явно не грозили.

Руководство КПЧ во главе с тем же «сталинистом» Новотным принимало конституцию 1960 года по той же причине, по которой в 1977-м была утверждена новая конституция СССР. В Чехословакии в 1960 году, по сути дела, провозглашалось окончание классовой борьбы и построение единого общества, где все имеют одинаковые права. Никто теперь уже не должен был пугаться своего «неправильного» социального происхождения.

Таким образом, новая конституция должна была привнести в общество ту политическую стабильность, которой уже удалось достигнуть в социальной и экономической сферах.

Но добиться окончательной стабильности и успокоения мешали последствия операции «Раскол», блестяще проведенной Алленом Даллесом в 1949-1952 годах. И нежелание или неспособность чехословацкого руководства осознать и исправить совершенные им ошибки. Никто из осужденных по разного рода политическим процессам 1949-1954 годов в Чехословакии так и не был пока публично реабилитирован, что опять-таки позднее ставили в вину «сталинисту» Новотному.

На самом деле Новотный не был ответственен за «процесс Сланского» (именно поэтому Хрущев и настоял на избрании его президентом в 1957 году). За смертный приговор бывшему генеральному секретарю голосовали в 1952 году Запотоцкий, премьер Широкий (которого Хрущев опять-таки поэтому и не позволил сделать президентом в 1957-м) и министр внутренних дел Барак. Все эти люди были членами Президиума ЦК КПЧ и имели гораздо более сильный авторитет в партии, чем Новотный. До смерти Запотоцкого Новотный не мог и помышлять о том, чтобы поставить вопрос о полной реабилитации жертв политических репрессий.

Но и после 1957 года в руководстве КПЧ все еще преобладали люди, лично ответственные за процессы начала 50-х годов. Даже в Москве «антипартийная группа» Молотова, Маленкова и Кагановича едва не свергла Хрущева в 1957-м, не желая полной реабилитации жертв политических репрессий, за которые все они (как, впрочем, и сам Хрущев) несли полную ответственность. Новотный же пока вообще был в меньшинстве как в Президиуме ЦК КПЧ (в конце 50-х годов в нем было девять-десять членов), так и в секретариате ЦК, руководившем повседневной работой партии и государственных органов.

Компартию Словакии возглавлял Карол Бацилек, который во время процесса Сланского был министром госбезопасности, а затем добился осуждения «словацких буржуазных националистов» типа Гусака или Новоместского. Если реабилитировать Гусака, то надо было сажать в тюрьму Бацилека. А за последним пока стояло все руководство словацкой компартии. При этом не следовало забывать, что Бацилек был одним из руководителей Словацкого национального восстания, заброшенным в Словакию из Москвы.

К тому же все процессы 50-х годов были завязаны на Сланского, а в его виновности ни Новотный, ни его коллеги по Президиуму ЦК КПЧ не сомневались. Ведь имелось перехваченное письмо Сланскому от американской разведки. К тому же арестовать Сланского просил лично приехавший тогда в Прагу по поручению Сталина Анастас Микоян. А при Хрущеве гибкий Микоян сумел стать вторым человеком в СССР, поддержав Никиту Сергеевича в борьбе с «антипартийной группой» Молотова. Реабилитировать Сланского в этих условиях означало бы обвинить Москву и лично Микояна не просто в ошибке, а в преступлении.

Поэтому Новотный в начале 60-х годов продолжал придерживаться версии о Сланском как о «чехословацком Берии», который и развязал в стране массовые репрессии (частично это было правдой – Сланский поддерживал и лично санкционировал все аресты партийных деятелей вплоть до своего собственного ареста). По этой логике получалось, что Чехословакия разоблачила «своего Берию» даже раньше, чем это произошло в Советском Союзе. В Президиуме ЦК КПЧ были готовы допустить, что на Сланского и его «подельников» навешали много лишних обвинений, например в сионизме или «титоизме», но в целом в его виновности никто не сомневался.

И в этом, пожалуй, состоял главный успех операции «Раскол» – именно запоздалая реабилитация в ЧССР и привела к хаосу «пражской весны», провалу начатых в 1963 году экономических и политических реформ и вводу войск Варшавского договора в августе 1968 года.

Тем не менее Новотный был все же готов к постепенной реабилитации жертв политических репрессий, рассчитывая на поддержку Хрущева.

Еще в 1955 году главные следователи госбезопасности по делу Сланского подполковник Доубек и майор Когоутек собственноручно написали показания, в которых признавались, что дело было полностью сфабриковано. Оба следователя подробно описали незаконные методы получения признательных показаний. В апреле 1956 года Президиум ЦК КПЧ занялся письмами Когоутека и Доубека. В мае 1957 года Доубека осудили на девять лет^[309]. Но сразу же после своего избрания президентом Новотный в декабре 1957 года предложил помиловать Доубека. Ведь было абсолютно ясно, что он лишь выполнял политические указания советских советников по линии МГБ. И уже перед рождеством Доубек вернулся домой. Позднее он стал сотрудником государственного чехословацкого туристического бюро «ЧЕДОК» и был, в частности, направлен в Брюссель на всемирную выставку 1958 года.

Всего до 1968-го из МВД было уволено 58 сотрудников, допускавших нарушения законности в начале 50-х годов. Президент также лишил 66 человек государственных наград, полученных за подготовку политических процессов.

После показаний Доубека из тюрьмы отпустили некоторых осужденных, например Смрковского, Павла, Артура Лондона, Гольдштюкера. Однако политически их не реабилитировали. После реабилитации в Венгрии Ноэля Филда в 1954 году главному чехословацкому «филдисту» Гейзе Павлику лишь снизили срок заключения с 15 до 10 лет. В 1955 году снизили срок и Марии Швермове – с пожизненного до восьмилетнего. Был помилован (но не реабилитирован) личный врач Готвальда Гашковец, которого ранее обвинили в отравлении президента.