Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 363

Обращением Фрейда, услышанным людьми, предполагалось, что подсознательная сфера служит истинным источником управления главными мотивами поведения, что нравственные ценности и положения суть проекции воздействия импульсов, сформировавшихся в подсознании, поэтому предположение об ответственности человека представляется в лучшем случае мифом, причем, можно сказать, мифом опасным, и что саму рациональность можно тоже назвать иллюзией. Мало кого трогало то, что собственные утверждения Фрейда на самом деле выглядят чушью, если их автор на самом деле прав. Многие как раз в этом увидели его доказанную правоту, а многие верят еще и сейчас. Такой комплект увязанных мыслей представляется опровержением самого фундамента либеральной цивилизации как таковой, понятия о рациональном, ответственном, сознательно мотивированном человеке, и в этом видится важность наследия Зигмунда Фрейда в целом.

Учение Фрейда считалось не единственной интеллектуальной силой, лишавшей уверенности и ощущения хоть какой-то надежной почвы под ногами человека. Зато его справедливость представлялась наиболее очевидной в интеллектуальной жизни периода между войнами. Под влиянием высказанных им предположений или хаоса в искусстве, невнятности в мире науки, где как-то вдруг отказались от наследия Лапласа и Ньютона, потерявшие покой люди занялись поиском новых мифов и стандартов, по которым определяется правильное направление. В политике человечество пришло к фашизму, марксизму и совсем иррациональным истинам старины (например, к крайнему национализму). Народ не чувствовал вдохновения или игры чувств от толерантности, демократии и архаичной свободы личности.

Под влиянием таких факторов в 1930-х годах еще сложнее было иметь дело с углубляющейся неуверенностью и предвещающими беду напряженными международными отношениями. Источник всего тревожного находился в Европе, то есть заключался в немецкой проблеме, которая угрожала большими переменами, чем принесла Япония. Германия потерпела поражение в 1918 году; логическим последствием поэтому следовало ждать восстановления в один прекрасный день должного веса этой нации. С точки зрения географии, демографии и промышленной мощи получалось так, что объединенная Германия в любом случае должна доминировать над Центральной Европой и потеснить Францию. Вопрос по большому счету заключался в том, обойдется ли без войны. Только считаные чудаки предполагали, будто войны можно избежать с помощью нового расчленения Германии, объединенной в 1871 году.

Пришло время, и немцы начали требовать пересмотра условий Версальского мирного договора. Их требование в конечном счете превратилось в проблему, не поддающуюся решению, хотя в 1920-х годах с ней справились во вселяющем надежду ключе. Бремя репараций как таковое постепенно сошло на нет, и важной вехой стали считать Локарнские договоры 1925 года, ведь в соответствии с их положениями власти Германии дали свое согласие на Версальское территориальное урегулирование на западе. Но при этом оставался открытым вопрос ревизии условий территориального межевания на востоке, а за ним вырисовывался вопрос более значительный: как могла страна, потенциально настолько же мощная, как Германия, относиться к своим соседям сбалансированным, мирным образом, учитывая конкретный исторический и культурный опыт немцев?

Большинство народу надеялось на то, что эти все проблемы ушли в прошлое с провозглашением демократической немецкой республики, учреждение которой ненавязчиво и в доброжелательной манере позволит восстановить немецкое общество и цивилизацию. Конституция Веймарской республики (как ее назвали в честь места проведения Учредительного собрания) считалась исключительно либеральной, но слишком много немцев с самого начала испытывало к ней симпатию. Предположение, будто в Веймаре разрешили немецкую проблему, оказалось иллюзией, когда экономический спад разрушил узкое основание, на которое водрузили немецкую республику, и высвободил катастрофические силы национализма и общества, которые эта республика прикрывала как ширмой.

Когда это случилось, сдерживание Германии снова превратилось в международную проблему. Но по ряду причин 1930-е годы оказались очень бесперспективным десятилетием для сдерживания немцев, и задача эта выглядела очень непростой. Начнем с того, что в относительно слабой и по большому счету аграрной системе хозяйствования новых государств Восточной и Центральной Европы ощущались самые неблагоприятные воздействия мирового экономического кризиса. Французы всегда искали среди этих стран союзников, способных оказывать противодействие немецкому возрождению, но в то время их потенциальные союзники никаким весом практически не обладали. Более того, само их существование вдвойне затрудняло привлечение СССР, снова считавшегося бесспорно (что было непостижимо) великой державой, к сдерживанию агрессивности Германии. Препятствием для сотрудничества Москвы с Лондоном и Парижем считались идеологические разногласия, но к тому же существовал фактор стратегической удаленности. Для выхода советских войск в Центральную Европу пришлось бы пересечь территорию нескольких восточноевропейских государств, власти которых на протяжении всей короткой истории их существования были скованы страхом перед СССР и коммунизмом: Румыния, Польша и страны Прибалтики в конце-то концов отпочковались от традиционно русских земель.

От американцев тоже какой-либо помощи ждать не приходилось. Главная тенденция всей американской политики со времен, когда президент В. Вильсон не смог убедить соотечественников присоединяться к Лиге Наций, состояла в сосредоточенном на своем благополучии уединении, безусловно отвечающем традиционным американским идеалам. Американцы, отправленные в Европу в качестве солдат, совсем не горели желанием снова подставлять голову под пули ради чуждых им задач. Оправданная все-таки оживлением деловой активности в 1920-х годах американская обособленность парадоксальным образом подтвердила свою рациональность во время экономического обвала 1930-х. Когда американцы откровенно обвиняли Европу во всех своих бедах (вопрос долгов с военных лет оказывал большое психологическое воздействие потому, что его считали связанным с международными финансовыми проблемами; а именно так оно и было, хотя не совсем совпадало с американскими представлениями), они не учитывали предстоящее свое участие в делах европейцев. Так или иначе, в условиях спада они чувствовали себя вполне сытно. С избранием в 1932 году президента-демократа американцы фактически оказались на пороге эпохи важных перемен, которые в конечном счете лишат их благих настроений, но предупредить о грядущих потрясениях их было некому.

Следующий этап американской истории предстоит пройти под властью демократов на протяжении пяти президентских сроков подряд, первые четыре из которых при одном и том же человеке по имени Франклин Теодор Рузвельт. Заявление кандидатом на должность президента четыре раза подряд считается делом практически невиданным (такую попытку тщетно предпринимал один только Юджин Дебс, принадлежавший к Социалистической партии); победа на выборах все четыре раза заслуживает причисления к изумительным подвигам. Для нее (в каждом случае) абсолютное большинство голосов избирателей выглядело чем-то сродни революции. Ни один кандидат от Демократической партии до него со времен Гражданской войны никогда не получал такой поддержки (и никто из другой партии до 1964 года). Кроме того, Рузвельт представлялся состоятельной, масштабной фигурой. Поэтому самое удивительное заключается в том, что он появился в качестве одного из самых великих лидеров начала XX столетия. Он прошел в президенты в ходе избирательного состязания, проводившегося на противопоставлении надежды отчаянию. Он предложил уверенность и обещание действия по избавлению от недуга экономического тупика. Одержав победу, он занялся политическими преобразованиями, построением демократического господства на базе коалиции избирателей, которыми раньше пренебрегали, – жителей южных штатов, бедноты, фермеров, негров, прогрессивных либеральных интеллектуалов, которые затем привлекли дальнейшую поддержку, потому что такая политика приносила позитивные результаты.