Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 350

Экономический рост закончился из-за ухода всех инвесторов с рынка, но усугублению бедствия способствовал еще один фактор, проявившийся в скором времени. Поскольку власти стран-дебиторов попытались привести свои счета в порядок, они для этого пошли на сокращение импорта. Соответственно, произошло снижение мировых цен, так как предприниматели стран, где производились сырьевые товары, не могли осилить покупку готовых товаров за границей. Тем временем ко всем бедам добавился финансовый кризис, поразивший США и Европу; пока власти всех стран старались, безуспешно, надо сказать, удержать котировку своей валюты относительно золота на приемлемом уровне (золото тогда считалось всемирно признанным средством обмена – отсюда выражение «золотой стандарт»), им пришлось применить меры дефляционной политики, призванные сбалансировать их счета. Эта политика снова привела к снижению потребительского спроса. Тем самым правительство со своим вмешательством обеспечило переход спада деловой активности в экономическую катастрофу. К 1933 году все владельцы основных валют, кроме французов, от золотого стандарта отказались. Так был смещен с пьедестала один из древних идолов либеральной экономики. Действительность состояла в том, что уровень безработицы в промышленно развитом мире мог достигать 30 миллионов человек. В 1932 году (самом неблагоприятном для индустриальных стран) индекс промышленного производства для США и Германии в каждом случае чуть превышал половину того, что он составлял в году 1929-м.

Волны экономического спада распространялись в соответствии с жуткой и непознаваемой логикой. Социальные приобретения 1920-х годов, когда повысился уровень жизни многих людей, практически повсеместно сошли на нет. Ни в одной стране мира не нашли решения проблемы безработицы, и, притом что она сильнее всего ударила по США и Германии, в скрытом виде эта беда охватила всю планету. Национальный доход США между 1929 и 1932 годами сократился на 38 процентов; именно на столько процентов упала цена товаров промышленного производства, цены на сырье одновременно упали на 56 процентов и на продовольствие – на 48 процентов. Поэтому более бедные и слабые секторы экономики зрелых государств повсеместно переживали непропорционально сложные времена. Ухудшение положения здесь может казаться весьма умеренным, потому что падать им было практически некуда; житель Восточной Европы или аргентинский крестьянин всегда существовал на незавидном уровне, зато уволенный со службы немецкий клерк или потерявший работу фабричный труженик лишались очень многого, и прекрасно это осознавали.

Ни о каком оживлении хозяйственной деятельности в мировом масштабе без очередной великой войны речи идти не могло. Повышением тарифов страны уходили в уединение (тарифы в США за 1930 год вызвали повышение пошлин на импорт в среднем до 59 процентов), причем в ряде случаев власти стремились добиться экономической самодостаточности путем ужесточения государственного контроля над хозяйственной деятельностью своих предпринимателей. Кто-то в этом деле весьма преуспел, для кого-то все закончилось большим провалом. Наступившее бедствие служило многообещающим условием деятельности коммунистов и фашистов, которые рассчитывали на крах либеральной цивилизации или обещали его своим сподвижникам, а теперь начали похлопывать по слабеющему телу либерализма в ожидании его кончины. Отказ от золотого стандарта и веры в благо невмешательства государства в экономику знаменует крах мироустройства в его хозяйственном измерении точно так же наглядно, как восхождение к власти тоталитарных режимов и укрепление авторитета национализма, обернувшиеся катастрофическим концом, в его измерении политическом. Либеральная цивилизация пугала тем, что ее правители утратили власть над ходом событий. Многим европейцам все еще было трудно разглядеть это, тем не менее и они продолжали лелеять мечту о возвращении эпохи, когда тогдашняя цивилизация обладала собственной верховной властью. Они забыли, что ее ценности определялись политической и экономической гегемонией, которая, притом что какое-то время себя оправдывала, пребывала в откровенном состоянии распада по всему миру.

Проблемы Европы уже нельзя было удержать на одном-единственном континенте. В скором времени они сказались на всесилии европейцев с точки зрения определения порядка вещей на всей планете, и первые доказательства данной тенденции поступили из Азии. Колониальная власть европейцев в Азии с точки зрения всемирной истории очень короткое время оставалась неоспоримой и бесспорной. К 1914 году союзником своей державы британцы сделали Японию, роль которой состояла в предохранении интересов Великобритании в Восточной Азии. То есть британцам на это дело тратить свои ресурсы не требовалось. Власти еще одной державы – России – после поражения в войне, нанесенного ей Японией, снова повернулись лицом к Европе, а до этого 20 лет занимались продвижением в сторону Желтого моря. Столетие принуждения Китая к подчинению, которое вполне могло закончиться фатальным исходом во время «боксерского восстания», подходило к концу; после европейским империалистам не досталось больше никакой китайской территории.

В отличие от Индии или Африки в Китае удалось сохранить государственную независимость и распространить суверенитет на большую часть его территории в эпоху ослабления европейской мощи в Азии. По мере нарастания напряженности в Европе и прояснения того, что сдерживать японские агрессивные устремления неопределенное время будет сложно, европейские государственные деятели признали, что подходящая пора для приобретения новых портов или мечтаний о расчленении этого «больного человека» Востока прошло. Всем вполне пришлось бы по душе обращение к обычной британской политике открытых дверей, в результате которого власти всех стран получали возможность для поиска своей собственной коммерческой выгоды. Эти выгоды представлялись не такими радужными, какими считались в радостные дни 1890-х годов, и поэтому служили еще одной причиной более деликатного обращения с народами Азии.

К 1914 году не только прошло время высокого накала европейского вооруженного натиска на Азию, но к тому же на континенте возникли революционные настроения, пробудившиеся из-за колониальной политики Запада, а культурное взаимодействие и экономическая мощь уже породили защитные рефлексы, требовавшие серьезного отношения. Уже в 1881 году гавайский король предложил императору Мэйдзи создание «Союза и Федерации азиатских государств и суверенов»; инициатива произвела эффект соломинки на ветру, но такие непроизвольные внешне действия в Японии теперь уже казались очевидными. Их косвенная роль в качестве катализатора модернизации, пропущенного через местное азиатское принуждение, задавала темп следующей фазе сотни лет войны Востока с Западом. Первые 40 лет XX века азиатская история писалась под решающим влиянием японского динамизма; революция Китая оказала на нее сходное влияние уже после 1945 года, когда вместе с новыми определяющими судьбу народов внешними силами извне Китай снова обойдет Японию по важности в определении контуров азиатских отношений. К тому же китайцы закрыли европейскую эпоху в Азии.

Динамизм Японии проявился одновременно в экономическом росте и энергичном приобретении чужих территорий. На протяжении длительного времени экономический рост был более заметным. Он служил неотъемлемым элементом общего процесса вестернизации, которым в 1920-х годах еще вполне можно было подпитывать настроения либерального оптимизма по поводу Японии и маскировать истинный японский империализм. В 1925 году внедрили всеобщее избирательное право, и вразрез с многочисленными европейскими свидетельствами того, что это право совсем не обязательно связано с либерализмом или умеренностью режима, перед нами снова появляется подтверждение продолжения постепенного конституционного процесса, начатого в XIX веке.