Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 253

Все это имело бесспорно огромное значение. В Южной и Северной Америке, как позже в Океании и Сибири, европейцы не просто покоряли территории; они истребили местные разновидности культуры с народами и заменили их собственной культурой и народом. Последние малонаселенные области на земле предстояло заселить, по крайней мере на их современных стадиях формирования, народом европейской принадлежности. Такого рода эволюция с точки зрения отдаленной перспективы человеческой истории представляется настолько удивительной, что все еще заслуживает более тщательного осмысления даже сегодня. Конкретный момент в истории, на который выпало европейское наступление на остальные континенты планеты, означал, что культуру народов значительно постарше следует изъять из процесса заселения новых миров или как-то ее обозначить. На новом этапе азиатского национализма в XX веке такое предположение виделось как истинный признак хищнической сути Европы и родимое пятно несправедливости в международных отношениях, силой навязанных европейскими великими державами.

Последствия европейской колониальной экспансии для окружающей среды тоже выглядят гигантскими. Исчезли тысячи биологических видов, так как у них не успели выработаться защитные рефлексы в условиях невиданного прибавления народонаселения, вмешавшегося в привычный уклад обитания животных или нарушившего его. Многие виды погибли из-за заболеваний, которые переселенцы принесли с собой. Но в то же самое время животные и растения двинулись по колониальным маршрутам в противоположном направлении в Старый Свет. С американского континента по всему миру распространились три растения, сыгравшие решающую роль в последующем резком увеличении народонаселения: картофель, батат и кукуруза. Одомашненных животных – свиней, овец и цыплят – повезли в обратном направлении. Такой «колумбийский обмен» в истории человечества сыграл гораздо большую роль, чем все случившееся в политике или в обществе.

Но политике тоже принадлежало свое место, и ее большая важность связывалась с дальнейшим разделением Америки на север и юг континента. Следует согласиться с тем, что в культурном отношении североамериканское коренное население не может похвалиться такими наглядными человеческими достижениями, которые принадлежат цивилизации Центральной и Южной Америки. Но колониализм тоже выступал в качестве дифференцирующего фактора. Вполне естественно тут вспомнить о параллелях из древности. Колонии древнегреческих городов образовывались их метрополиями как по большому счету самостоятельные общины, во многом напоминающие английские поселения североамериканского побережья. После основания таких колоний их население, как правило, склонялось к осознанию собственной самости. В Испанской империи применялся общий образец атрибутов, характерных для метрополии и империи, а не провинций имперского Рима.

Потребовалось много времени на уяснение того факта, что классические формы, уже послужившие эволюции британской Северной Америки, еще послужат формированию зародыша будущей мировой державы. Та эволюция тем самым обеспечит определение конфигурации нашего мира, а также американской истории. Два мощных преобразующих фактора должны еще подействовать перед тем, как будущее Северной Америки до конца определится на двух его путях: когда северный континент будет заселяться в западном направлении, и намного увеличится приток переселенцев, не принадлежащих к англосаксонской культуре. Но эти потоки будут проникать внутрь и охватывать отливочные формы, приготовленные по чертежам английского наследия, оставившего на будущем Соединенных Штатов Америки такие же отметины, как от Византии остались ее отметины на судьбе России. Нации никогда не отказываются от своего происхождения; они только учатся рассматривать его с разных сторон. Иногда со стороны эти отметины видно лучше, чем их носителям. Один немецкий государственный деятель ближе к концу XIX века назвал важнейшим международным фактом то, что народы Великобритании и Соединенных Штатов Америки разговаривают на одном и том же языке.

В 1776 году в Америке началось первое колониальное восстание из целой череды подобных мятежей, продолжавшихся на протяжении нескольких десятилетий до тех пор, пока весь их пыл не угас. Помимо того что ими отмечается целая эпоха в истории американских континентов, эти мятежи к тому же служат удобной точкой, с которой прекрасно просматривается первая фаза европейского господства в целом. В других уголках планеты тоже случилось нечто вроде изменения ритма, ознаменованного такими фактами, как устранение опасного для британцев в Индии соперника в лице французов и доступность Австралазии для европейских переселенцев. Австралазию как пригодный для человеческого проживания континент открыли в последнюю очередь. В конце XVIII века появилось ощущение того, что завершается одна эпоха и открывается новая; в этот момент появляется удобная возможность для оценки изменений, случившихся за предыдущие три столетия и повлиявших на ход истории планеты. На их протяжении европейская гегемония проявлялась в формах завоевания и отъема чужих земель. Они обеспечили богатство, которое в Европе можно было использовать для дальнейшего укрепления ее относительного превосходства над носителями другой цивилизации, а также навязывания политических структур, способных распространять прочие формы европейского влияния. Их создавали правители горстки европейских государств, превратившихся в первые мировые державы с точки зрения географического масштаба их интересов, если не их мощи: атлантические страны, которым в эпоху Великих географических открытий достались возможности и исторические судьбы мира, отличались от остальных европейских государств.

Первыми за эти возможности ухватились искатели приключений Испании и Португалии, в XVI веке ставшие единственными великими колониальными державами. Они давно миновали зенит своей славы к 1763 году, когда заключили Парижский мирный договор и тем самым покончили с Семилетней войной. Данное соглашение служит удобным ориентиром для отсчета истории Нового мирового порядка, который пришел на смену мировому порядку, диктовавшемуся властями Испании и Португалии. С этого момента начинается господство Великобритании в ее соперничестве с Францией на заморских территориях, что отняло у британских правителей без малого три четверти столетия. Поединок закончился ничем, и французы все еще могли надеяться на возвращение утраченных позиций. Великобритании тем не менее в будущем предназначалась роль великой имперской державы. Эти две нации затмили голландцев, которые построили свою империю, как и они сами, в XVII веке, то есть в период заката Португальской и Испанской держав. Но Испания, Португалия и Республика Соединенных провинций все еще владели крупными колониальными территориями и оставили стойкие отметины на карте мира.

Эти пять наций к XVIII веку отличались своей историей заокеанских приобретений одновременно от материковых государств Центральной Европы и стран Средиземноморья, игравших главную роль в древние века. С появлением у них особых колониальных и внешнеторговых интересов перед дипломатами этих держав открылись новые причины и места, по поводу которых пришлось вести споры. Власти практически всех остальных государств запоздали с осознанием того, насколько важными могут оказаться вопросы за пределами Европы, причем иногда их могло возникать по пять одновременно. Испанцы сражались достаточно ожесточенно (сначала на стороне Габсбургов в Италии, затем против османов и в конце ради европейского превосходства в Тридцатилетней войне), чтобы по ходу дела потратить впустую сокровища индейцев. В их затянувшемся поединке с британцами французы легче и чаще своих соперников отвлекались и направляли свои ресурсы в континентальные нужды.