Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 108

К тому времени славный для христианства век подходил к концу. Он считается великим веком обращения в христианство, на протяжении которого миссионеры проникли до самой Эфиопии, блистательным веком богословия и, прежде всего, веком становления самого христианского вероисповедания. И все же христианство того века пережило многое, что выглядит сейчас отталкивающим. С признанием их веры христиане обрели власть, которой не преминули воспользоваться. «Мы смотрим на те же самые звезды, те же самые небеса находятся над нами, – обратился один язычник к Амвросию Медиоланскому, – та же самая вселенная окружает нас. Главное состоит в том, каким путем каждый из нас добирается до истины». Но Симмах вопрошал напрасно. На Востоке и Западе характер христианских церквей был упорным и ревностным; если и существовало различие между этими двумя церквями, то оно лежит между убеждением греков в практически безграничном авторитете обращенной в христианство империи, объединенной в духовной и светской власти, и настороженной, подозрительной враждебности ко всему светскому миру, в том числе к государству, латинской традиции, которая учила христиан смотреть на себя как на сохранившийся его осколок, брошенный в моря греха и язычества спасаться на Ноевом ковчеге церкви. Все-таки надо отдать должное Отцам Церкви, а также понять причины их тревог и опасений. Для этого современному наблюдателю придется признать притягательную власть суеверия и мистики над всем классическим миром ближе к концу его существования. Признание и образное выражение все это получило в христианстве. Языческие божества, в окружении которых христиане начинали свой земной путь, представлялись им существами настоящими точно так же, как и язычникам. Понтифик V столетия обратился за советом к предсказателям, которые должны были ему подсказать, как поступить с готами.

Этим в известной мере объясняется то ожесточение, с которым преследовались мракобесы и раскольники внутри христианства. Покончить с арианством участникам Первого Никейского собора не удалось; это направление процветало среди готских народов, и арианское христианство занимало господствующее положение практически на всей территории Италии, Галлии и Испании. Католическая церковь не подвергалась гонениям в царствах арианских варваров, ею там просто пренебрегли, а когда все зависело от покровительства монархов и вельмож, пренебрежение могло быть опасным. Еще одну угрозу представляли схизматики-донатисты Африки, заручившиеся общественной поддержкой и спровоцировавшие кровавые конфликты между жителями города и деревни. Опять же в Африке старая угроза гностицизма снова ожила в манихействе, переселившемся на Запад из Персии; носители еще одной ереси в виде пелагианства продемонстрировали готовность некоторой части христиан в латинизированной Европе к благожелательному приему варианта христианства, догматами которого правильная жизнь человека подчиняется мистике и причастности.

Немногие мужи оказались подходящими по характеру или образованию для того, чтобы осознать суть, проанализировать и повести борьбу с такими опасностями. Самым достойным среди них признан Аврелий Августин, считающийся величайшим из Отцов Церкви. Главное состоит в том, что он был выходцем из Африки, то есть римской одноименной провинции, территория которой включала приблизительно современный Тунис и Восточный Алжир, где Аврелий Августин родился в 354 году. К тому времени африканское христианство существовало уже больше ста лет, но все еще оставалось уделом меньшинства населения. У африканской церкви сформировался свой специфический духовный уклад, определившийся еще со времен ее великого основателя Тертуллиана. Корни этой церкви уходят не в города эллинизированного Востока, но в почву, удобренную религиями Карфагена и Нумидии, получившими распространение среди берберских земледельцев. Очеловеченные божества Олимпа никогда не пользовались популярностью в Африке. Местные традиции шли от богов, обитавших далеко в горах и на возвышенных местах, им поклонялись через первобытные и восторженные обряды (считается, что карфагеняне приносили в жертву детей).

Непримиримый, страстный характер африканского христианства, вызревавшего на таком фоне, в полной мере отразился в характере самого Августина. Он реагировал на те же умственные импульсы и ощущал необходимость в противостоянии злу, скрывающемуся в себе самом. Один из ответов лежал на поверхности и пользовался всеобщей поддержкой. В Африке наблюдалось весьма мощное влечение к стойкому дуализму манихейства; на протяжении почти 10 лет Августин принадлежал к секте манихеев. Характерно, что позже он с большим неистовством реагировал на критику своих ошибок.

В юности и до ухода в манихейство обучение Августина велось с прицелом на общественную карьеру в Западной империи. Ему преподавали исключительно на латыни (Августин мог говорить только на латыни, а греческий язык ему не поддался) и очень выборочно. Он приобрел прекрасные навыки в ораторском искусстве, и именно в краснобайстве Августину не было равных. А вот что касается научных представлений, тут проявилось его полное бессилие. Августин занялся самообразованием и прочел множество книг; первым большим шагом вперед для него стало открытие трудов Цицерона. Можно предположить, что он впервые познакомился, пусть поверхностно, с классической греко-римской традицией.

Светская карьера Августина закончилась в Милане (куда он переехал преподавать ораторское искусство), в 387 году его крестил как католика сам Амвросий Медиоланский. В то время Амвросий пользовался авторитетом, признанным практически на всей территории империи, хотя служил всего лишь в одном из ее самых важных городов. Итоги наблюдения Августином за отношениями между религией и светской властью утвердили его во взглядах, отличающихся от воззрений греческих церковников, которые утверждали соединение светской и религиозной власти в императоре, который принадлежал их вероисповеданию. Потом Августин вернулся в Африку, где сначала жил монахом в Гиппонском соборе, а позже без большой охоты стал его епископом. Там он оставался до своей смерти в 430 году, укрепляя положение католицизма, противостоящего донатизму, и почти, между прочим, благодаря обширной переписке и огромному литературному творчеству, став главенствующим деятелем Западной церкви.

Августин больше всего прославился нападками на донатистов и пелагианов. В отношении к первым на самом деле имелся политический подтекст: какая из двух соперничавших церквей должна была взять верх над римской Африкой? Вторые вызывали более широкие проблемы. Они могли казаться далекими от отнюдь не склонной к богословию эпохи, но при их участии свершился поворот будущей европейской истории. По сути, пелагиане проповедовали своего рода стоицизм; они принадлежали классическому миру и придерживались его традиций, описанных на христианском теологическом языке, насколько это представлялось возможным. Опасность, которую пелагиане представляли, если, конечно, вообще представляли, состояла в угрозе утраты самости христианства, и церковь тогда просто превращалась в носителя одного из течений веры классической средиземноморской цивилизации. Причем со всеми присущими ему достоинствами и недостатками. Августина отличало бескомпромиссное богословие человека не от мира сего; для него единственная возможность искупления для человечества заключалась в благодати Божьей, дарованной самим Богом, и ни один человек не мог ссылаться на свои заслуги перед ним. В истории человеческого духа Августин заслуживает отдельного места за то, что точнее всех своих предшественников установил рамки великих прений по поводу предопределенности и доброй воли, благодати Божьей, которым суждено было сопровождать европейскую историю на всем ее протяжении. Практически без особого умысла он установил латинское христианство на прочное основание единственной в своем роде церковной власти доступа к источнику Божьей благодати через причастие.