Царствование императора Николая II - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Ольденбург cтр.№ 153

Исследователи аграрной реформы – датчанин Вит-Кнудсен (в 1913 г.) и немец Прейер (в марте 1914 г.) отмечали успехи закона 9 ноября, «переворота, не отстающего по своему значению от освобождения крестьян». «Это было смелое начинание, своего рода скачок в неизвестность, – писал Прейер. – Это был отказ от старой основы с заменой чем-то неиспытанным, неясным. Столыпин взялся с решимостью и отвагой за эту великую задачу, и результаты показали, что он был прав». ^[195]

Морис Бэринг, известный английский писатель, проведший несколько лет в России и хорошо ее знавший, писал в своей книге: «Основы России» (весной 1914 г.): «Не было, пожалуй, еще никогда такого периода, когда Россия более процветала бы материально, чем в настоящий момент, или когда огромное большинство народа имело, казалось бы, меньше оснований для недовольства». Бэринг, наблюдавший оппозиционные настроения в обществе, замечал: «У случайного наблюдателя могло бы явиться искушение воскликнуть: да чего же большего еще может желать русский народ?» Добросовестно изложив точку зрения интеллигентских кругов, Бэринг отмечает, что недовольство распространено главным образом в высших классах, тогда как «широкие массы, крестьянство в лучшем экономическом положении, чем когда-либо… то, что верно в отношении крестьян, верно в известной мере в отношении остальных слоев населения. Оно в настоящий момент процветает, и причины его недовольства не настолько остры и сильны, не настолько обильны, чтобы температура этого недовольства поднялась до точки кипения».

* * *

О материальной стороне говорили больше всего, так как она резче бросалась в глаза. Но, быть может, еще существеннее был сдвиг, происшедший в области народного образования.

«Снова более и более выпукло выступает одна знаменательная черта, – писал в «Вестнике Европы» (XI.1913) бывший лидер фракции трудовиков в Первой думе И. Жилкин, – стихийно растет дело народного образования. Неслышно, почти неуследимо (главным образом потому, что на поверхности громыхают события, сегодня волнующие нас досадой, раздражением, ожиданием, а завтра сменяющиеся такими же скучными и дутыми явлениями и быстро забываемые) совершается громадный факт: Россия из безграмотной становится грамотной… Вся почва громадной российской равнины как бы расступилась и приняла в себя семена образования – и сразу на всем пространстве зазеленела, зашелестела молодая поросль».

О росте народного образования свидетельствуют следующие цифры: к 1914 г. расходы государства, земства и городов на народное образование составляли около 300 миллионов рублей ^[196] (в начале царствования – около 40 миллионов). Докладчик по смете Министерства народного просвещения в Госдуме Е. П. Ковалевский указал (6.IV.1914), что к 1 января 1915 г. всеобщее обучение будет достигнуто в 51 уезде, к 1920 г. – в 218 уездах (всего в России было около 800 уездов). Число учащихся к 1 января 1912 г. уже превышало 8 миллионов (около 5 процентов населения). ^[197]

По данным Е. П. Ковалевского, ^[198] число учащихся в высших учебных заведениях достигало в 1914 г. 80 000 человек (в том числе 40 000 в университетах); в средних учебных заведениях было свыше 700 000 учащихся, в ремесленных и низших технических училищах – около 50 000. По настоянию Третьей Государственной думы был принят принцип ежегодного увеличения кредитов по народному образованию на 20 миллионов (10 миллионов на постройки новых школ, 10 миллионов на их содержание). Учительских семинарий, готовивших преподавателей в народные школы, в 1912 г. было уже 122, с 20 000 учащихся.

В деле народного образования государственная власть, отрешившись от опасений политического характера, оказала широкий «кредит» интеллигентским кругам; сохраняя некоторый надзор, стремясь не допускать открытой революционной пропаганды в школах, правительство в то же время широко шло навстречу почину Государственной думы, земств и городов в деле осуществления всеобщего обучения. ^[199]

* * *

На Рождество 1913 г. в Санкт-Петербурге открылся Первый Всероссийский учительский съезд. Оппозиционные газеты пророчили в один голос, что съезд этот будет запрещен, что его закроют на первых же шагах. Народные учителя считались с давних пор элементом неблагонадежным. Левые круги недоумевали, каким образом при министре просвещения Кассо и министре внутренних дел Маклакове допускаются такие «скопища».

Число участников съезда достигло 7000 человек. Они заседали в Народном доме, самом большом театральном зале Петербурга. «На Святках Петербург был изумлен невиданной и внушительной картиной: подлинная живая провинция нахлынула в столицу», – писал «Вестник Европы». «Значит, не апатична и не мертвенна провинция, если с такой отзывчивостью двинулись на съезд учителя… Становится, наконец, и Россия на эту единственно верную, единственно надежную дорогу культурного укрепления страны», – добавлял либеральный журнал, напоминая известные слова о германском школьном учителе, победившем в 1870 г.

Съезд заседал десять дней; он разделился на секции; были прочитаны сотни докладов по самым разнообразным вопросам, связанным с педагогической деятельностью. Вынесено было около двухсот резолюций. Руководители съезда старались тщательно избегать политики, опасаясь закрытия. Но учительская масса, к удивлению столичной печати, сама не проявила никакой склонности к политическим выступлениям. Неуместной оказалась брошюра В. Пуришкевича «Школьная подготовка второй русской революции». Кадетская «Речь» почти с разочарованием замечала: «Вместо закрытия съезда к нему проявили внимание, участие и терпимость» – и добавляла: «Уж лучше бы вместо двухсот резолюций – десять самых главных и внушительных…»

Официальная газета «Россия» (5.I.1914) так оценивала съезд: «Кружковщина напрягала все усилия. В основной своей массе народные учителя пошли не за ней, а своей дорогой… Русская жизнь осложняется, требования к школе повышаются, видоизменяются и требования к учителям. Но во всяком случае, это не та дорога, на которую изо всех сил тащат народного учителя деятели кружковщины».