Царствование императора Николая II - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Ольденбург cтр.№ 108

Революционные партии вели теперь борьбу во все более враждебной для них атмосфере. Террористические акты умножались. За вторую половину 1906 г. погибли самарский губернатор Блок, симбирский губернатор Старынкевич, варшавский генерал-губернатор Вонлярлярский, главный военный прокурор Павлов, граф А. П. Игнатьев (которого одно время прочили в преемники графа Витте), энергичный петербургский градоначальник фон дер Лауниц. В декабре было вторичное покушение на адмирала Дубасова. ^[126] За год было убито 768 и ранено 820 представителей и агентов власти. Но убийства уже не устрашали; и в обществе они вызывали не сочувствие, а растущее возмущение. При этом грань между политическими и уголовными убийствами стиралась до полной неуловимости: шайки грабителей, убивая полицейских и похищая крупные суммы денег, заявляли, что все это делается «для нужд революции». Дело дошло до того, что московский комитет социал-демократов счел себя обязанным вынести резолюцию против этих «экспроприаций», а брест-литовский отдел еврейского Бунда постановил: «Такая конфискация деморализует массы, развивая в них анархические наклонности, а также индифферентизм к партии…» Грабежи оказывались слишком большим соблазном, многие «товарищи» после удачной экспроприации не сдавали денег в партийную кассу, а предпочитали скрыться с добычей. Большевики, в отличие от меньшевиков и Бунда, не стали отвергать «экспроприации»: хоть часть денег ведь все-таки попадала в партийную кассу.

Убийства также приняли совершенно анархический характер. Людей убивали «за должность»; убивали тех, до кого легче было добраться; убивали и администраторов, популярных среди населения, – а цель революции отдвигалась все дальше.

«Революционное движение породило полную разнузданность подонков общества», – признавал «Вестник Европы». Революционное движение вырождалось и разлагалось. Сомнения проникали даже на его верхи. Психологическая сторона этого явления ярко описана в известном романе «сверхтеррориста» социалиста-революционера Савинкова «Конь бледный»: его герой, однажды признавший, что можно убивать «для дела», приходит к допущению убийства «для себя» (устранения мужа любимой женщины) и в итоге кончает с собой.

В высших учебных заведениях с осени 1906 г. возобновились занятия после перерыва в полтора года. Революционные партии не могли преодолеть стихийной тяги к возобновлению нормальной жизни, сказывавшейся и в учащейся молодежи; они придумали формулу о том, что интересы революции требуют присутствия учащейся молодежи в больших городах, и под этим предлогом «разрешили» прекратить забастовку. В студенческой среде возникло разделение на партии; роль умеренных играли в университетах кадеты, ставшие на позицию поддержки профессуры и защиты мирного хода занятий. Политические собрания студентов становились понемногу реже; занятия шли, хотя и нарушались порою различными «забастовками протеста».

Государь писал своей матери (11 октября): «Слава Богу, все идет к лучшему… Сразу после бури большое море не может успокоиться». Он отмечал в своем дневнике 17 октября: «Годовщина крушения ^[127] и мучительных часов прошлого года! Слава Богу, что оно уже пережито!»

«Революция? нет, это уже не революция, – говорил П. А. Столыпин около того же времени корреспонденту газеты Journal. – Осенью в прошлом году можно было говорить с некоторой правдоподобностью о революции… Теперь употребление громких слов, как анархия, жакерия, революция, – мне кажется преувеличением». И премьер добавлял: «Если бы кто-нибудь сказал в 1900 г., что в 1907 г. Россия будет пользоваться нынешним политическим строем, – никто бы этому не поверил. Теперешний режим превзошел своим либерализмом самые широкие ожидания».

* * *

Правительство решило приступить к законодательной деятельности, политический конфликт не должен был долее задерживать проведение насущных реформ. В нормальное время такое законодательство по 87-й ст. основных законов, разрешающей только проведение неотложных мер в промежутки между сессиями Государственной думы, было бы спорным с правовой стороны; но в переходный период, когда законность еще не вылилась в окончательные формы, такой образ действий был наиболее правильным.

Война и революция задержали на 3–4 года проведение насущных преобразований, подготовленных работой местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности, комиссий по оскудению центра и особых совещаний под председательством С. Ю. Витте и И. Л. Горемыкина. Положение крестьянства за последние годы не улучшилось, и это создавало удобную почву для революционной пропаганды в деревне – этой «последней ставки» революции. Но проделанная за 1899–1904 гг. предварительная работа давала обширный материал для законодательной деятельности. Было выяснено, что главной причиной застоя или упадка крестьянского хозяйства было угнетение личности и отрицание собственности.

Для привлечения крестьян на сторону революции левые партии – в том числе и социал-демократы, принципиальные сторонники крупного хозяйства, – обещали крестьянам раздачу помещичьих земель и этим «купили» их поддержку на выборах. Государь не пожелал идти по пути соревнования в демагогии и приобретать поддержку крестьян такими же приемами. Он думал о пользе целого и о завтрашнем дне: в конечном счете такое увеличение крестьянского землевладения быстро привело бы к новому, на этот раз безысходному кризису. Выбор был между неуклонным обнищанием крестьянства в целом – и его дифференциацией. Сохранение имущественного равенства, сохранение власти общины над отдельным крестьянином приводило к общему упадку хозяйства. Необходимо было развязать энергию отдельных крестьянских хозяев.

Для того чтобы создать земельный фонд, были изданы: указ 12 августа о передаче Крестьянскому банку состоящих в сельскохозяйственном пользовании удельных земель (принадлежавших императорской фамилии); указ 27 августа о порядке продажи казенных земель, годных для обработки: указ 19 сентября об использовании для удовлетворения земельной нужды кабинетских земель на Алтае (состоявших в непосредственном ведении императора); первые два указа создавали земельный фонд в несколько миллионов десятин в Европейской России, третий открывал обширную площадь для переселения в Сибирь.

Указом 5 октября были отменены все сохранившиеся еще в законах правоограничения для крестьянского сословия – оно было сравнено с другими в отношении государственной и военной службы, в отношении поступления в учебные заведения. Ограничения, отмененные 5 октября, касались главным образом власти «мира», сельского схода, над отдельными крестьянами.