Сербия на Балканах. XX век - читать онлайн книгу. Автор: Константин Никифоров cтр.№ 32

Всего в бывшей Югославии во время хорватской и боснийской войн и косовского кризиса возникло пять самопровозглашенных государств – по одному в Хорватии и Сербии и сразу три в Боснии и Герцеговине. Ими являлись Республика Сербская Краина в Хорватии; Республика Сербская, Хорватская республика Герцег-Босна и Республика Западная Босния (Цазинская краина) в Боснии и Герцеговине и Республика Косово в Сербии. Таким образом, сербы создали два непризнанных государства – Республику Сербскую Краину и Республику Сербскую.

Судьба у самопровозглашенных государственных образований на территории бывшей Югославии была различной. Республика Сербская Краина и Республика Западная Босния были уничтожены в ходе боев, Герцег-Босна – вошла в состав Федерации Боснии и Герцеговины и официально упразднена согласно Дейтонским соглашениям, а для Республики Сербской в тех же Дейтонских соглашениях был найден правовой статус. Наконец, Республика Косово, провозгласив в одностороннем порядке независимость, получила признание от США, большинства европейских и многих других стран.

Но все-таки косовский вариант – исключение. Он возник в результате прямого военного вмешательства извне. И нигде больше ни на постюгославском, ни на постсоветском пространстве Запад столь открыто не поддерживал ни одно из самопровозглашенных государственных образований. И нет никаких признаков того, что поддержит впредь. Тенденция – скорее противоположная, направленная на ликвидацию этих гособразований.

Более универсальная модель – дейтонская, примененная по отношению к Республике Сербской, хотя и в Боснии и Герцеговине не обошлось без прямого военного вмешательства НАТО. Но именно здесь был найден известный компромисс, который в определенной мере может распространиться и на другие самопровозглашенные государства. Боснийские сербы, не имевшие даже автономии в довоенной БиГ, хотя и не добились независимости (присоединения к Сербии), но все же получили международное признание своей Республики Сербской в составе Боснии и Герцеговины.

Однако в настоящее время дейтонская модель вызывает больше вопросов, чем ответов. И главная проблема – реализация этой модели на практике. Дело в том, что еще не высохли чернила на Дейтонских соглашениях, а уже раздались голоса с требованием их пересмотра. И все годы существования дейтонской Боснии со стороны западных государств продолжается политика, направленная на создание централизованной унитарной Боснии. Эта политика проводится посредством посланных в Боснию и Герцеговину для выполнения соглашения Высоких представителей ООН и многотысячного военного контингента.

В то же время, если Босния и Герцеговина – государство, которого никогда в истории не существовало, – и имеет право на жизнь, то уж никак не в унитарной форме. В такой сложной по этническому составу стране, в стране с такой сложной, часто трагической историей, в стране, пережившей совсем недавно кровавую межэтническую войну, – возможно только федеративное или даже конфедеративное устройство.

На Западе для объяснений событий югославского кризиса конца ХХ в. – начала XXI в., и прежде всего участия в нем Сербии, часто избегают беспристрастного серьезного анализа. Вместо этого предпочитают черно-белые цвета и главную причину видят в цикличности сербской истории, в том, что вместо рационализма и устремленности вперед сербы якобы живут прошлым и предпочитают оставаться в плену так называемого «косовского мифа». Согласно подобным построениям, этот миф с его идеалами мученичества и жертвенности, который столетиями был основой сербского национального сознания, получил при Слободане Милошевиче новое развитие. И именно поэтому Сербия так иррационально реагировала на все вызовы последнего времени. Косовский миф был дополнен мифом о том, что Югославия принесла сербскому народу одни несчастья, что все другие югославяне решали свои проблемы за счет сербов ^[177].

Во многом такие рассуждения призваны лишь оправдать неблаговидную политику собственных стран во время югославского кризиса. Главное здесь – навязать представление о том, что «никто сербов не убивал, а они сами совершили самоубийство». О мифологизированном сознании в Сербии пишут и некоторые сербские авторы ^[178], но, конечно, они не оправдывают этим фактом внешнюю агрессию против собственной страны.

В то же время подобные построения сами порождают культурно-детерминистский миф, обвиняющий во всех неурядицах и трагедиях в регионе сербскую культуру, которую, по словам этих аналитиков, «отличают крайняя патриархальность, авторитарность, традиционализм, этнонационализм, сильная тяга к насилию, а также засилье “местечкового” или “подданнического” типа политической культуры» ^[179].

Как справедливо отмечает сербский этнолог С. Наумович, согласно этой культурно-детерминистской логике, «преступления совершают только представители той или иной экзотической культуры, варвары, совершенно чуждые европейским цивилизационным стандартам». И таким образом «был найден очень удобный способ отгородиться от неприятных размышлений о нитях, связывающих интересы и поступки западной политики с преступниками, сеющими зло на Востоке» ^[180]. Мы бы повторили, что найден прежде всего способ, оправдывающий собственные неблаговидные поступки и даже преступления.

Эта имеющая на Западе глубокие корни презумпция собственного цивилизационного превосходства в полной мере ощущается и в наши дни. Так, сербская история сводится во многом к мифам, мифологическому и националистическому сознанию сербов в одной из последних фундаментальных работ известного немецкого историка Хольма Зундхауссена ^[181]. Сербский историк Словенко Терзич справедливо указал на сходство построений Зундхауссена со стереотипными западными представлениями о югославском кризисе, которые еще раньше ярко описала журналист и политолог американка Даяна Джонстон.

Согласно этим стереотипам, «Югославия была “тюрьмой народов”, в которой сербы “угнетали” всех остальных. Она была уничтожена с появлением лидера Слободана Милошевича, который был плохим и хотел создать “Великую Сербию”, уничтожив другие народы посредством процесса, называемого “этнической чисткой”. Другие народы стремились избежать этого, создавая собственные государства. Югославская, а по существу – сербская, армия вторглась в них. В Боснии сербские завоеватели пытались изгнать мусульман, которые хотели увековечить мультиэтничное общество. Во время сербских этнических чисток было ликвидировано 200000 невооруженных мусульман, в то время как международное сообщество не только равнодушно за этим наблюдало, но и препятствовало вооружению мусульман в целях обороны. В Сребренице ООН позволила сербам совершить геноцид. Только бомбардировки, которые совершили США, заставили Милошевича сесть за стол переговоров в Дейтоне… Тем не менее, международное сообщество упустило возможность спасти албанское большинство в Косове от апартеида. После переломных событий в Рачаке сербы были приглашены на мирные переговоры в Рамбуйе во Франции. Милошевич упрямо отказывался вести переговоры. У НАТО не оставалось другого выбора, кроме как начать бомбардировки Сербии и Черногории. Массы албанского населения намеренно изгонялись в соответствии с подготовленным тайным планом под названием “Операция Подкова”. В конце концов, Милошевич уступил НАТО и освободил “косоваров” от их мучителей» ^[182].