Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - читать онлайн книгу. Автор: Зоя Ножникова cтр.№ 88

Для питья у простонародья служит квас, который можно сравнивать с нашим слабым пивом или кофентом ^[97], а также пиво, мед и водка. Водка у всех обязательно служит началом обеда, а затем во время еды подаются и другие напитки. У самых знатных лиц, наравне с хорошим пивом, подаются за столом также испанское, рейнское и французское вино, разных родов меды и двойная водка.

У них имеется и хорошее пиво, которое в особенности немцы у них умеют очень хорошо варить и заготовлять весною. У них устроены приспособленные для этой цели ледники, в которых они снизу кладут снег и лед, а поверх их ряд бочек, затем опять слой снега и опять бочки, и так далее. Потом все сверху закрывается соломою и досками, так как у ледника нет крыши. Для пользования они постепенно вытаскивают одну бочку за другою. Вследствие этого они имеют возможность получать пиво в течение всего лета — у них довольно жаркого — свежим и вкусным. Вино они привозят через Архангельск. Русские, предпочитающие хорошую водку, любят вино гораздо меньше, чем немцы.

Великолепный и очень вкусный мед они варят из малины, ежевики, вишен и других ягод. Малинный мед казался нам приятнее всех других по своему запаху и вкусу. Меня учили варить его следующим образом: прежде всего, спелая малина кладется в бочку, на нее наливают воды и оставляют в таком состоянии день или два, пока вкус и краска не перейдут с малины на воду; затем эту воду сливают с малины и примешивают к ней чистого (или отделенного от воска) пчелиного меду, считая на кувшин пчелиного меду два или три кувшина водки, смотря по тому, предпочитают ли сладкий или крепкий мед.

^{Старые бояре, XVI в.}

Затем бросают сюда кусочек поджаренного хлеба, на который намазано немного нижних или верховых дрожжей; когда начнется брожение, хлеб вынимают, чтобы мед не получил его вкуса, а затем дают бродить еще четыре или пять дней. Некоторые, желая придать меду вкус и запах пряностей, вешают в бочку завернутые в лоскуток материи гвоздику, кардамон и корицу. Когда мед стоит в теплом месте, то он не перестает бродить даже и через восемь дней; поэтому необходимо переставить бочку, после того как мед уже бродил известное время, в холодное место и оттянуть его от дрожжей.

Некоторые иногда наливают плохую водку в малину, затем мешают ее и, дав постоять сутки, сливают настойку и смешивают ее с медом; говорят, получается при этом очень приятный напиток. Так как водка теряет свое действие и смешивается с малинным соком, то, как говорят, ее вкус уже более не ощущается в этом напитке.

Иногда они устраивают пиршества, во время которых проявляют свое великолепие в кушаньях и напитках множества родов. Когда, впрочем, вельможи устраивают пир и приглашают лиц, стоящих ниже чем они сами, то, несомненно, преследуются иные цели, чем доброе единение: это хлебосольство должно служить удочкою, при помощи которой они больше приобретают, чем затрачивают. Дело в том, что у них существует обычай, чтобы гости приносили такого рода хозяевам великолепные подношения. В прежние годы немецкие купцы, удостаивавшиеся подобного внимания и приглашавшиеся к ним, уже заранее знали, во что им обойдется подобная честь. Говорят, что воеводы в городах — особенно в местах, где идет оживленная торговля, — выказывают раз, два или три в год подобного рода щедрость и хлебосольство, приглашая к себе богатых купцов.

Величайший знак почета и дружбы, ими оказываемый гостю на пиршестве или во время отдельных визитов и посещений, в доказательство того, как ему рады и как он был мил и приятен, — заключается, по их мнению, в следующем: после угощения русский велит своей жене, пышно одетой, выйти к гостю и, пригубив чарку водки, собственноручно подать ее гостю. Иногда — в знак особого расположения к гостю — при этом разрешается поцеловать ее в уста. Подобный почет был оказан и лично мне графом Львом Александровичем Шляховским, когда я в 1643 году последний раз был в Москве.

После великолепного угощения он отозвал меня от стола в сторону от других гостей, повел в другую комнату и сказал:

— Величайшие честь и благодеяние, которые кому-либо могут быть оказаны в России, заключаются в том, чтобы хозяйка дома вышла почтить и хозяина и гостя. Так как я ему люб, он желал бы оказать мне подобного рода честь.

^{Золотая медаль с изображением Архангела Михаила; медный образок с изображением Богородицы; образок с изображением Богородицы с Младенцем}

Поэтому к нам вышла его жена, очень красивая лицом, и к тому же нарумяненная, в прежнем своем брачном наряде и в сопровождении прислужницы, несшей бутылку водки и чарку. При входе она сначала склонила голову перед мужем своим, а затем передо мной, велела налить чарку, пригубила ее и затем поднесла ее мне, и так до трех раз. После этого граф пожелал, чтобы я поцеловал ее. Не будучи привычен к подобной чести, я поцеловал ей только руку. Он, однако, захотел, чтобы я поцеловал ее и в уста. Поэтому я, в уважение к более высокой персоне, должен был принять эту согласную с их обычаями честь. В конце концов она подала мне белый тафтяной носовой платок, вышитый золотом и серебром и украшенный длинною бахромою. Такие платки женами и дочерьми вельмож дарятся невесте в день свадьбы».

* * *

Секретарь австрийского посольства Адольф Айзек даже приводил в своих записках рецепт приготовления меда:

«Истолокши плоды, наливают водою и дают стоять несколько дней, потом отцедивши на решето, прибавляют жидкости четвертую, третью, а кто хочет и половинную часть меду; наконец, сливают в бочагу и, положивши подожженных корок хлеба и опары, ставят в холодное место, и через пять или шесть дней выходит превосходный напиток, который употребляется на богатых пирах. Если бы в него прибавить сахару и пряностей, то был бы напиток самый вкусный и здоровый».

По собственному опыту Барон знал, что сказанное — чистая правда. В Москве умеют принять и угостить. Но каковы сами московиты? Каковы их нравы? Здесь мнения высказывались самые разные.

Мало встречалось иностранных авторов, кто бы не писал о нравах московитов и об их всем известном пристрастии к пьянству. Спору нет, думал Барон, вспоминая своих давних русских знакомых, многие любили выпить. Но правда и то, что приезжие гости тоже любили отдавать дань Бахусу. А как иначе? Тем более в Москве, где прекрасные меды, пиво и даже итальянские вина чуть ли не рекой лились, благо стоили не слишком дорого. Но уж больно резко и недоброжелательно отзывалось о русских большинство писателей. Возможно, многие из них поддавались чувству взаимного отвращения между отдельными лицами и присущим всем народам злу: зависти и презрению, — чувству, предельно четко обрисованному Якобом Рейтенфельсом.