Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - читать онлайн книгу. Автор: Зоя Ножникова cтр.№ 78

^{У стен деревянного города. А. Васнецов}

Некоторым писателям удалось лаконично, но очень зримо описать город в целом. Павел Алеппский сообщал:

«Вследствие множества домов и жителей в этом городе есть дома и дворцы даже за городской стеной и валом и, быть может, больше, чем внутри стен, ибо люди везде любят открытые места. Много раз, когда мы с нашим владыкой патриархом Макарием отправлялись за город, в одну из четырех сторон города, в санях или в карете, я замечал по франкским часам, которые имел в кармане, что от нашего местожительства, то есть монастыря внутри крепости в середине города, до земляного вала более часа езды, а пешеходу потребуется, вероятно, больше полутора часов. Таким образом, протяжение этого города от запада к востоку, как определил я, убогий, три полных часа ходьбы.

Деревни, примыкавшие кругом к городу, бессчетны и находятся от него в расстоянии одной, двух, трех и семи верстах, они были видны нам изнутри города».

Москва действительно удивляла приезжих громадными размерами. Интересно, кстати, подумал Барон, как некоторые авторы ухитряются, описывая существовавшие у москвитян хорошие, положительные вещи или явления, придавать им плохой, отрицательный вид. Чешский путешественник Бернгард Леопольд Таннер, например, сообщал:

«У москвитян большая езда из одной части города в другую вследствие их больших расстояний. Этим кормится множество не знающих никакого ремесла извозчиков. Все их имущество — лошадь да деревянная повозка. Они поджидают на городской площади седоков и задешево, за несколько наших крейцеров, возят их далеко.

^{Жилой дом в центре западноевропейского города, XV-XVI вв.}

Окружность Москвы простирается до пяти миль. Так утверждал один немец, хорошо знавший математику. Даже с балкона нашего подворья, возвышавшегося ступеней на полтораста, нельзя было заметить ни в какую сторону пределов города».

Не знающие никакого ремесла извозчики, как назвал их Таннер, на самом деле хорошо знали свое нелегкое ремесло: возить людей на большие расстояния, которые трудно или не хочется проходить пешком. Они должны содержать в порядке повозку, поправлять колеса, чинить оси, часто ломающиеся на булыжниках или бревнах мостовых, или когда повозка вязнет в грязи, кормить, поить, обихаживать лошадь, хорошо разбираться в переплетениях улиц и улочек, дворов, лугов, стен и валов.

* * *

Некоторые иностранцы умели оценивать Москву глазами не купца, но воина, нередко почти невольно прикидывая, как следовало бы брать город приступом. Например, Павел Алеппский писал:

«Стена, которая идет с южной стороны Кремля по берегу реки и кругом города, больше городской стены Алеппо и изумительной постройки, ибо от земли и до половины высоты она сделана откосом, а с половины до верху имеет выступ, и потому на нее не действуют пушки. Ее бойницы, в которых находится множество пушек, наклонены книзу, по остроумной выдумке строителей. Таких башен мы не видели ни в стенах Антиохии, ни Константинополя, ни Алеппо, ни иных укрепленных городов, где бойницы идут ровно, служа для стрельбы над землею вдоль. А из этих башен можно стрелять во всякого, кто приблизится к нижней части стены, и это по двум причинам: что стена не похожа на городские стены в нашей стране, снизу доверху ровные, легко разрушаемые, но она, как я сказал, с откосом, а бойницы одинаково наклонены к низу стены.

^{Основание Москвы: постройка первых стен Кремля в XII веке. А. Васнецов}

Что касается их великого земляного вала, похожего на огромные холмы и имеющего рвы изнутри и снаружи, то он окаймляет всю городскую стену, и между ним и ею заключено большое пространство. Окружность его тридцать верст. Он неприступнее всех каменных и кирпичных стен, да и железных, ибо против них непременно найдется какое-нибудь средство: мина, разрушение, падение, а земляной вал ничем не возьмешь, потому что пушечные ядра в него зарываются.

Мы видели это собственными глазами, хотя приходится часто смотреть украдкой, ибо стрельцы, стоящие у каждых ворот, как только заметят, что кто-то пристально смотрит на стены или пушки, лишают его жизни».

* * *

Это правда, что русские не любили открывать секреты устройства обороны своих городов. Да и кто бы стал давать в руки возможным противникам оружие против себя? Не стоило приезжим гостям чрезмерно увлекаться попытками проникнуть в русские тайны. Иссяк Масса, итальянец родом и голландский купец, рассказал как-то такой случай:

«Во время моего пребывания в Москве я старался всеми путями достать себе верное изображение города, но это мне не удавалось, потому что у них нет художников. Вообще в Московии художников нисколько не уважают, потому что не имеют никакого представления об их искусстве.

Здесь есть иконописцы и золотописцы, но им я не решился заказать вид Москвы, потому что меня, наверное, схватили бы и стали пытать, заподозрив в том, что я замышляю какую-нибудь крамолу. В это время жил в Москве один дворянин, который был ранен в ногу и должен был постоянно сидеть дома, вследствие чего он пристрастился к живописи. Он выучился рисованию у одного из своих слуг, бывшего иконописцем, и, между прочим, нарисовал пером план Москвы.

Мой хозяин, у которого я занимался торговлею, был знаком с ним и иногда посылал меня к нему с камкою и атласом. При покупке этих вещей дворянин часто расспрашивал меня об обычаях нашей страны, о религии, о наших принципах и государственных людях. На это я обстоятельно отвечал, и доставлял моему слушателю столько удовольствия и вызывал в нем такое удивление, что он не знал, чем выразить мне свою признательность, и сказал:

— Требуйте от меня чего хотите, и я исполню ваше требование. Не упускайте из виду того, что я могу быть вам полезным при московском дворе.

^{Московская площадь}

Тогда я попросил его подарить мне вид Москвы. Услыхав об этом, он клялся, что ему было бы приятнее, если бы я попросил у него лучшую лошадь, которою он сейчас же отдал бы мне. Но так как он считает меня своим истинным другом, то он даст мне вид Москвы с тем, чтобы я поклялся никому из москвитян об этом не говорить и никогда не произносить его имени, потому что этот подарок, говорил он, может стоить ему жизни: