Срединное море. История Средиземноморья - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 90

Себе папа надеялся вернуть Червию, Римини и Фаэнцу, но долгосрочные цели, преследуемые им, не были связаны с какими бы то ни было вопросами территориальных границ. В его мечтах Италия виделась ему разделенной на три части. На севере лежал французский Милан, на юге — испанский Неаполь. Между ними было место еще для одного — и только одного — могущественного и процветающего государства, и властвовать в нем (Юлий был уверен в этом) должен был папа. Венеция может продолжить свое существование, но лишь как город; как империя она должна быть уничтожена.

Европейских владык эта теория не интересовала. Их, однако, весьма заботило, что Венеция обладала полным законным правом на территории, которые они планировали захватить, — правом, закрепленным договорами, добровольно заключенными и Францией, и Испанией, и, совсем недавно, самим Максимилианом. Чем больше они старались представить свои действия как удар, нанесенный во имя добродетели, дабы свершить суд над жадным агрессором, тем больше понимали, что их собственное поведение более предосудительно, чем поведение венецианцев, какую ситуацию ни возьми. Но искушение было слишком велико, а ставки — слишком высоки, и они приняли предложение. Итак, 10 декабря 1508 г. в нидерландском городе Камбре был подписан, казалось, смертный приговор Венецианской республике. Ей противостоял союз европейских держав; более грозного противника не имело ни одно итальянское государство за всю историю. 27 апреля 1509 г. папа торжественно произнес формулу отлучения от церкви и наложил интердикт на все венецианские владения.

Худшее было еще впереди. 9 мая близ деревни Аньяделло венецианская армия потерпела сокрушительное поражение от короля Людовика XII. Практически все владения Венеции на континенте фактически были потеряны; то, что осталось от них, было совершенно не защищено. Почти все цели, по поводу которых члены лиги договорились в Камбре, оказались достигнуты в результате одного удара. Если бы Венецию не окружало предательское мелководье, у нее бы оставалось мало шансов выстоять. Столетием ранее она могла обойтись без terra firma, но времена изменились. Ее торговля с Левантом так и не оправилась от удара, вызванного падением Константинополя в 1453 г. Господству ее в Восточном Средиземноморье также пришел конец; ее колониальная империя ныне сократилась до нескольких незначительных и маловажных точек опоры в османском мире. Если же турки закрыли бы для нее свои гавани, она не смогла бы рассчитывать на более отдаленные восточные рынки, чтобы спасти положение: этому помешали бы португальцы. Короче говоря, она не могла более жить за счет одного лишь моря. В те времена, о которых идет речь, венецианцы склонны были обращать взоры скорее на запад, нежели на восток — на плодородные земли Ломбардии и Венето, а также на сеть дорог и водных путей, связывавших их с богатыми торговыми городами Европы. Именно на континенте они теперь пускали в оборот свои богатства, именно на континент возлагали свои надежды. Они отступили назад, в Местре, лишь тогда, когда специально уполномоченные представители Максимилиана начали принимать изъявления покорности императору одного за другим городов: Вероны, Виченцы и Падуи, Роверето, Ривы и Читаделлы. Венеция потеряла всю Ломбардию и Венето.

По крайней мере так могло показаться в тот момент, но уже к июлю положение улучшилось. Многие сдавшиеся лиге большие и малые города были вполне довольны жизнью под управлением Венеции, и жители их начали испытывать возмущение, оказавшись под более тяжелой рукой; новая власть вызывала куда меньшие симпатии. Менее чем через два месяца после битвы при Аньяделло появились первые сообщения о стихийных выступлениях сторонников Венеции. Падуя, ставшая имперским городом, всего сорок два дня спустя вернулась, так сказать, обратно под крыло льва святого Марка; некоторые небольшие города в этом регионе последовали ее примеру. Тем временем condottierre ^[200] по имени Лючо Мальвеццо, находившийся в то время на венецианской службе, занял Леньяго, стратегически важный город на реке Адидже, откуда он мог угрожать Вероне и Виченце. Возможно, ситуация была не столь уж отчаянной, несмотря на все случившееся.

До этого момента император Максимилиан, формально добавив авторитета лиге своим участием в ней, пальцем о палец не ударил, чтобы помочь ей. Он до сих пор не послал армию и даже официально не объявлял войны до 29 мая, когда прошло уже три недели после битвы при Аньяделло. Новость об отвоевании Падуи, однако, заставила его действовать. В августе разношерстная неповоротливая армия двинулась в сторону города; по пути к ней присоединялись все новые силы: несколько тысяч французов, отряд испанцев и менее крупные соединения из Мантуи, Феррары, а также папские силы. Тем временем Максимилиан решил временно устроить главную квартиру в Азоло, во дворце кипрской королевы, которая вместе со своим многочисленным окружением поступила весьма разумно, бежав в Венецию при первом известии о его приближении.

Пока имперская армия собралась и приготовилась действовать, прошел целый месяц, и у падуанцев была масса времени, чтобы укрепить оборонительные сооружения города и значительно пополнить запасы продовольствия, воды и вооружения. Когда 15 сентября осада наконец началась всерьез, жители города вполне могли защитить себя. Две недели тяжелая артиллерия обстреливала стены с северной стороны, превратив их в руины, и тем не менее каким-то образом все атаки оказались отбиты. В конец концов император оставил свои попытки. Отдав поспешные распоряжения оставить часть его войска в Италии под командованием герцога Аихальтского, дабы разместить гарнизоны в других городах с менее строптивым населением и обеспечить присутствие военной силы, на случай если возникнет необходимость, он повел свою неповоротливую армию через Альпы, туда, откуда она пришла.

Венецианцы торжествовали. Само по себе восстановление власти над Падуей уже являлось победой, но удержать с успехом город против армии в 40 000 человек — это был настоящий триумф. А вскоре последовали и новые. В ноябре Анхальт сдал Виченцу без какого-либо серьезного сопротивления, а в последующие недели все больше и больше городов добровольно поддерживали Венецию. Услышав об отвоевании Падуи, папа Юлий впал в неистовую ярость, а когда после предпринятой Максимилианом неудачной осады узнал, что Верона тоже, вероятно, изменила и что герцог Мантуанский взят венецианцами в плен, то, как рассказывают, швырнул наземь свою тиару и хулил святого Петра. Но он остался неумолим, и венецианцы начали понимать, что, несмотря на недавние успехи, ситуация не претерпела существенных изменений. Лига по-прежнему была сильна; армия императора сохранила мощь. Французы в Милане также точили мечи. Венеция же по-прежнему пребывала в одиночестве; ее армия потерпела поражение, казна опустела, поступление доходов от континентальных владений по большей части прекратилось, и при этом у нее не было ни одного союзника. Когда венецианцы обратились за помощью к Англии, новый король Генрих VIII выразил сочувствие, но не предложил никакой реальной помощи. Наконец в отчаянии, переступив через свою гордость, они воззвали даже к султану, но не получили никакого ответа.

К концу года венецианцы полностью истощили свои силы и вынуждены были принять условия, на которых папа Юлий предлагал им мир. Как и следовало ожидать, они оказались тяжелыми. Республика не могла более сама назначать епископов и других духовных лиц. Это должно было вознаградить папу за все его затраты в попытке отвоевания принадлежавших ему ранее территорий и за сокращение его доходов. В будущем Адриатика становилась открытой для всех; все таможенные сборы, налагавшиеся Венецией на иностранные суда, отменялись. Наконец, в случае войны с турками, республика должна была снарядить за свой счет не менее пятнадцати галер. 24 февраля 1510 г. в ходе долгой и унизительной церемонии перед центральными воротами собора Святого Петра пятерым посланцам Венеции пришлось простоять на коленях больше часа, пока соглашение не было полностью прочитано; затем двенадцать присутствовавших здесь же кардиналов дали им двенадцать символических ударов розгами. (Сама порка была милостиво отменена.) Лишь когда венецианцы поцеловали ноги папе и получили отпущение, огромные врата открылись; все общество торжественно проследовало внутрь и вознесло молитвы близ главного алтаря, прежде чем отправиться слушать мессу в Сикстинскую капеллу, — все, кроме папы, который, как в своем отчете объяснял один из венецианцев, «никогда не посещает эти данные службы».