"Кровавый карлик" против Вождя народов. Заговор Ежова - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Наумов cтр.№ 31

В эти же дни, когда в Москве награждали чекистов, 2 июля появляется известное постановление Политбюро об антисоветских элементах, которое нагнетает политическую атмосферу: «Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из различных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшиеся в свои области, — являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы, были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке» [67, с. 234–235].

Руководители региональных управлений НКВД по-разному отреагировали на запрос ЦК. Если учитывать население регионов, то выяснится, что средняя цифра — 0,2 % (в сумме по 1-й и 2-й категориям).

Цифры ниже средних предложили руководители:

Загвоздин Н. А. (Узбекистан — 0,09 %), Гоглидзе С. А. (Грузия — 0,09 %), Рудь П. Г. (ТатАССР — 0,1 %), Тениссон К. Я. (Карелия — 0,02 %), Стырне В. А. (Ивановская область — 0,8 %), Аустрин А. И. (Кировская область — 0,4 %), Ершов А. М. (Ярославская область — 0,9 %), Залин Л. Б. (Казахстан — 0,13 %), Мугдуси Х. Х. (Армения — 0,1 %), Тарасюк С. А. (Таджикистан — 0,12 %), Раев М. Г. (Сталинградская область — 0,13 %), Агранов Я. С. (Саратовская область — 0,11 %), Салынь Э. П. (Омская область — 0,10 %), Павлов К. А. (Крым — 0,15 %), Ковалев Д. Г. (Коми — 0,14 %), Симановский П. Ш. (Курская область — 0,11 %)

Средние цифры предложили руководители:

Зверев Ю. Л. (Туркмения — 0,17 %), Попашенко И. П. (Куйбышевская область — 0,16 %), Лаврушин И. Я. (Горьковская область — 0,18 %), Сумбатов Ю. Д. (Азербайджан — 0,18 %).

Выше среднего предлагали провести репрессии руководители:

Берман Б. Д. (Белоруссия — 0,25 %), Реденс С. Ф. (Московская обл. — 0,35 %), Ломоносов В. Г. (Дагестан — 0,31 %), Дерибас Т. Д. (Дальневосточный край — 0,28 %), Миронов С. Н. (Западно-Сибирский край — 0,4 %), Люшков Д. Г. (Азово-Черноморский край — 0,24 %), Буллах П. Ф. (Орджоникидзевский край — 0,38 %), Дмитриев Д. М. (Свердловская область — 0,28 %), Успенский А. И. (Оренбургская область — 0,31 %), Блат И. М. (Челябинская область — 0,31 %).

Совещание в июле: «северокавказцы» и «латыши».

16–17 июля 1937 года в Москве прошло совещание, посвященное обсуждению деталей предстоящей операции. На совещании «Ежов стал называть приблизительные цифры предполагаемого наличия врагов народа, по краям и областям, которые подлежат аресту и уничтожению. (Это была первая наметка спускаемых впоследствии — с середины 1937 года — официальных лимитов в определенных цифрах на каждую область. — Л.Н.) Услышав эти цифры, — рассказывал Стырне, — все присутствующие так и обмерли. На совещании присутствовали в большинстве старые опытные чекисты, располагавшие прекрасной агентурой и отлично знавшие действительное положение вещей. Они не могли верить в реальность и какую-либо обоснованность названных цифр (выделено мной. — Л.Н.).

— Вы никогда не должны забывать, — напомнил в конце своего выступления Ежов, — что я не только наркомвнудел, но и секретарь ЦК. Товарищ Сталин оказал мне доверие и предоставил все необходимые полномочия. Так что отсюда и сделайте для себя соответствующие выводы.

Когда Ежов закончил свое выступление, в зале воцарилась мертвая тишина. Все застыли на своих местах, не зная, как реагировать на подобные предложения и угрозы Ежова.

Вдруг со своего места встал полномочный представитель УНКВД Омской области, старейший контрразведчик, ученик Дзержинского и мужественный большевик Салынь.

— Заявляю со всей ответственностью, — спокойно и решительно сказал Салынь, — что в Омской области не имеется подобного количества врагов народа и троцкистов. И вообще считаю совершенно недопустимым заранее намечать количество людей, подлежащих аресту и расстрелу.

— Вот первый враг, который сам себя выявил! — резко оборвав Салыня, крикнул Ежов. И тут же вызвал коменданта, приказав арестовать Салыня.

Остальные участники совещания были совершенно подавлены всем происшедшим, и более никто не посмел возразить Ежову.

Рассказывая нам об этом, Стырне никак не комментировал приведенных фактов и старался сделать вид, что совещание прошло на должном уровне и вообще все идет так, как и следовало ожидать. Но и я, и Добродицкий (заместитель Стырне. — Л.Н.) отлично понимали, что он переживает арест своего соотечественника (Салынь по национальности был латыш), соратника по работе в КРО и близкого друга как трагедию» [72, с. 42].

Действительно, пример начальника УНКВД Омской области Салыня очень яркий, но не очень типичный.

Приведу пример с видным чистильщиком С. Реденсом, который, кстати, часто фигурирует в воспоминаниях Шрейдера как пример «честного» чекиста: «Перед началом этой операции было созвано совещание наркомов, начальников областных и краевых управлений НКВД, которое было в июле 1937 года…

Были установлены лимиты для каждой области, надо сказать, что все это делалось наспех, без какого-то ни было учета, без подготовки… Никто даже приблизительно не мог сказать, какой же размер лимитов необходим для каждой области… Для Московской области цифра была определена на первую категорию 6000 и вторую — 30 000 (в то время еще не выделены Рязанская и Тульская области). По другим областям определял цифры Фриновский, и надо сказать, что определял он лимиты при полном отсутствии каких-либо данных, которыми можно было бы объяснить, почему та или иная область получила данную величину лимита…»

Реденс считает, что кулацкая операция началась после польской. Конечно, его подводит память или это неточность протокола. Однако важна не эта деталь. Важно другое — речь идет, конечно, о том же самом совещании, и, оказывается, Фриновский «определял… лимиты при полном отсутствии каких-либо данных, которыми можно было бы объяснить, почему та или иная область получила данную величину лимита…» [74, с. 501].

Вот одно мнение, которое высказывали «старые опытные чекисты, располагавшие прекрасной агентурой и отлично знавшие действительное положение вещей. Они не могли верить в реальность и какую-либо обоснованность названных цифр». Шрейдера не было на том совещании (от Иванова приехал Стырне), но он думал, видимо, так же.

Однако, если посмотреть внимательно на таблицу утверждения Центром в июле 1937 г. запросов с мест о контрольных цифрах по кулацкой операции, не может не возникнуть сомнения в искренности Реденса! УНКВД области предложил расстрелять 8500, а Фриновский уменьшил эту цифру до 5000 — это и было, по мнению Реденса, «необоснованно»?