Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II - читать онлайн книгу. Автор: Петр Мультатули cтр.№ 75

Это утверждение воспринимается как аксиома на протяжении вот уже почти века. При этом никто не задаётся вопросом: а мог ли Император Николай II передать престол своему брату, Великому Князю Михаилу Александровичу?

Н. В. Рузский рассказывал, что, когда он вошёл с опозданием в вагон-столовую императорского поезда, там уже находились А. И. Гучков и В. В. Шульгин, которые сидели за столом напротив Государя. Кроме них в салоне присутствовал граф В. Б. Фредерикс, а также некто, кто «сидел и писал» .

Этот «некто», по словам А. А. Мордвинова, был начальник военно-походной канцелярии Его Величества К. А. Нарышкин, которому «было поручено присутствовать при приёме и записывать всё происходившее во избежание могущих потом последовать разных выдумок и неточностей» .

Судя по записям К. А. Нарышкина, А. И. Гучков начал говорить первым. Он сообщил о событиях в Петрограде, а затем сказал, что единственный путь спасения России, спасения монархического принципа и династии — это «передать бремя верховного правления в другие руки».

«Если Вы, Ваше Величество, объявите, что предаёте свою власть Вашему маленькому сыну, если Вы передадите регентство Великому Князю Михаилу Александровичу или от имени регента будет поручено образовать новое правительство, тогда, может быть, будет спасена Россия» .

Обратим внимание на эту маленькую поправку А. И. Гучкова о том, что сформировать новое правительство можно от имени регента, т. е. самого регента не будет. Так как без регента малолетний Император царствовать не может, то получается, что эта оговорка предусматривала и отсутствие Императора.

На допросе в ЧСК А. И. Гучков откровенно признавал, что в его планах был предусмотрен вариант завуалированного демонтажа монархической системы. Рассказывая об обстоятельствах отказа Великого Князя Михаила Александровича воспринять престол, Гучков пояснил, что он сделал предложение Великому Князю принять «престол условно, чтобы он не принял его как государь, а как регент, чтобы довести страну до Учредительного собрания» .

Нет сомнений, что оба предложения были тесно связаны друг с другом и носили явно антимонархический характер.

Что же касается переговоров с Государем в вагоне императорского поезда, то, по записям К. А. Нарышкина, Государь ответил Гучкову, что он до приезда депутатов отрекся «от престола в пользу своего сына, но теперь, ещё раз обдумав своё положение, я пришёл к заключению, что ввиду его болезненности, мне следует отречься и за себя и за него, так как расстаться с ним я не могу» .

На эти слова А. И. Гучков ответил странной фразой: «Мы учли, что облик маленького Алексея Николаевича был бы смягчающим обстоятельством при передаче власти».

Вообще-то А. И. Гучков, если бы он хоть в какой-нибудь степени был бы монархистом, должен был учитывать не «облик маленького» Цесаревича, а Закон о престолонаследии Российской империи, по которому престол переходит от отца к старшему сыну.

Но ещё более странную фразу произнёс В. В. Шульгин, который сразу заявил, что проект с Великим Князем Михаилом Александровичем «имеет то преимущество, что не будет мысли о разлучении, и, с другой стороны, если Ваш брат, великий князь Михаил Александрович, как полноправный монарх, присягнёт конституции одновременно с вступлением на престол, то это будет обстоятельством, содействующим успокоению» .

Заметим, что Государь ещё даже не произнёс, в пользу кого он хочет передать престол, а догадливый В. В. Шульгин уже называет имя «полноправного монарха» Михаила Александровича, который должен будет присягнуть несуществующей конституции.

Можно, конечно, предположить, что К. А. Нарышкин упустил в словах Государя имя Великого Князя и неточно передал слова В. В. Шульгина, напутал со словом «конституция». Но тогда чего стоят его стенографические записи, которые должны были нас уберечь от «разных выдумок и неточностей»?

Любопытно, что Государь, услышав важные слова о Великом Князе как о «полноправном монархе» и о конституции, которой тот должен был присягнуть, заинтересовался сразу не будущим монархом и не конституцией, а казаками!

«А вы не думаете, — спросил он, — что в казачьих областях могут возникнуть беспорядки?»

Правда, получив ответ, что «казаки все на стороне нового строя», царь успокоился и пошёл писать акт об отречении в пользу своего брата Великого Князя Михаила Александровича.

Таким был стенографический отчёт К. А. Нарышкина. Его достоверность становится тем более сомнительной, когда узнаёшь историю его появления. В предисловии к сборнику «Отречение Николая II» Л. Китаев пишет: «Нарышкинский протокол извлечён нами из статьи покойного проф. Сторожева „Февральская революция 1917 года“, напечатанной в сборнике „Научные известия“ за 1922 год» .

Профессор В. Н. Сторожев был давний и хороший знакомый академика М. Н. Покровского — главного большевистского фальсификатора царских документов. Благодаря протекции М. Н. Покровского, В. Н. Сторожев стал заместителем начальника Главного управления архивным делом (ГУАДи получил доступ к документам убитой большевиками царской семьи. С июля 1919 г. Сторожев начал публиковать в газете «Вечерние известия» статьи-фельетоны, порочащие царскую семью, с использованием документов из так называемого Новоромановского архива, скрыв свое авторство под псевдонимом М. Васильев .

Сотрудник этого архива Ф. В. Кельин писал о том, что главный интерес В. Н. Сторожева как историка был «направлен на изучение документов собственного архива царя и царицы». Вскоре Сторожев стал передавать часть документов или их копии за границу. В частности, берлинскому издательству «Слово» письма Государыни и дневники Государя .

Мы ещё вернёмся к «творчеству» профессора Сторожева, а пока отметим, что на той фальсификаторской кухне, то есть т. н. «протокол Нарышкина» был извлечён со стола фальсификаторской кухни, где людьми, подобными Покровскому и Сторожевому, готовились разные «блюда» по дискредитации убитого Государя. Кстати, в ГА РФ «Нарышкинский протокол», напечатанный на машинке, не имеет никаких указаний, что его составлял К. А. Нарышкин.

Само утверждение возможности того, что Государь внезапно, под влиянием отцовских чувств, проигнорировав законы Империи, решил передать престол Великому Князю Михаилу Александровичу, представляется сознательным искажением фактов. Такой же дезинформацией является утверждение, что будто бы возможность воцарения Великого Князя Михаила Александровича на престоле явилось полной неожиданностью для А. И. Гучкова и В. В. Шульгина.

Генерал Н. В. Рузский утверждал, что царь принял решение об отречении в пользу брата, буквально держа уже в руках перо, чтобы подписать отречение в пользу сына.

При этом окончательно повлиял на решение Государя отрицательный ответ, данный А. И. Гучковым на вопрос: сможет ли Наследник Цесаревич, т. е. будущий монарх, уехать с Государем из России?

Нелепость вопроса, приписываемого Государю, очевидна. Император Николай II не мог не понимать, что его сына — молодого царя, разумеется, никто не даст вывезти за границу. Государь такого вопроса, конечно, задать не мог.