Древний Рим - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Миронов cтр.№ 48

А разве тому, что происходило в Чечне (с приходом к власти Дудаева, Масхадова и Басаева, бандитов и дружков иных олигархов), не подошли бы слова, характеризующие действия в Риме Цезаря и Клодия: «Разгон всех собраний и заседаний с помощью вооруженного сброда, осада граждан в их домах, погромы на улицах – весь этот аппарат Клодия имеет мало общего с политикой… Но по этому же самому он не имеет ничего общего с демократией; с другой стороны, никак нельзя отделить Цезаря от Клодия; это были теснейшие союзники, причем один работал для другого». Цезарь присылал погромщикам обильные средства, те фактически управлялись из центра и правительства. Мы помним и разгром КГБ, и взрвыв домов в Москве и России, Беслан и Нальчик (наглые действия банд, махинации с авизо и т. д.). Банды «демократии» делали всё, чтобы окончательно уничтожить Россию.

Кстати, Клодий работал на Цезаря не только на политической, но и домашней арене. Видимо, все же по наущению самого хозяина, тот, переодетый арфисткой во время праздника богини Bona Dea, пробрался к жене Цезаря и соблазнил ее. Так что и Цезаря условно можно назвать рогоносцем. Но тот развелся с женой, ограничившись знаковой фразой: «Жена Цезаря должна быть вне подозрений».

Времена тогда были, конечно же, дикие и очень далекие от цивилизованности. Вспомним, как ранее Митридат перерезал всех римских граждан, захватил часть владений Рима в Малой Азии, или то, как затем Сулла ужасающим образом расправился с «демократами» под равнодушное молчание и аплодисменты римского народа. «Величайшее поощрение преступления – безнаказанность», – говорил Цицерон. Если сама эпоха преступна, то одно преступление будет открывать путь другим. И не было видно им конца и края. И Цезарь – вовсе не исключение в истории.

Форум Юлия

Однако, разумеется, не только эти несомненные слабости привели Цезаря к гибели. Были и личностные мотивы у противников. Цезарь, будучи человеком талантливым и довольно-таки одаренным, не учитывал роли ничтожеств и завистников в человеческой истории. А эта роль всегда была велика. Ведь значительное число людей крайне болезненно воспринимает достижения и успехи других. И если эти успехи растут и множатся, если человек идет от победы к победе, то найдутся сотни, тысячи завистников (и прежде всего из ближайшего окружения победителя, героя, таланта). Они приложат все усилия, чтоб погубить яркую и героическую личность. И здесь трудно найти средство, которое могло бы предотвратить подобный заговор (хотя бы даже внутренний и неявный). В итоге Цезарь встал на путь компромиссов с властью, который его и погубил.

В работе «История Древнего Рима» (под ред В. Кузищина) о политике Цезаря авторы пишут: «Как опытный и дальновидный политик, Цезарь понимал опасность и непредсказуемость радикальных мер. Вот почему многие его реформы носят компромиссный, примиряющий интересы различных социальных прослоек характер. Вообще Цезарь рассматривал в качестве руководящего принципа всей своей деятельности социальный консенсус (concordia ordinum) и примирение противоборствующих сил на основе раскаяния побежденных и пощады со стороны победителей (clementia et misericordia). Помня былой ужас сулланских проскрипций и террора марианцев, Цезарь стремился максимально смягчить ужасы граждан-ской войны. Конечно, и ему приходилось прибегать к наказаниям, конфискациям, изгнаниям, в битвах погибло большое число его противников. Но Цезарь уже с самого начала гражданской войны стал проводить политику милосердия по отношению к сдавшемуся противнику, и первый тому пример – отношение к воинам Домиция Агенобарба под Корфинием. Цезарем были прощены и приближены, в том числе получили высшие магистратуры, многие его самые фанатичные противники из среды римской аристократии, например Кассий, Марцелл, Брут. Это была гуманная дальновидная политика. Цезарь, возможно, один из немногих политиков мировой истории (может быть, единственный), который не дал развиться в своей душе жесткости, мести и ненависти и всеми доступными ему средствами стремился к согласию и консолидации во имя высших государственных интересов». Можно бы целиком и полностью согласиться с этой посылкой. Если бы речь шла не о политике, где слабых и гуманных людей тут же сжирают, как если бы он попал к воинственно-кровожадным каннибалам.

Заговор против Цезаря, почти неизбежный, вызревал в среде республиканцев. В самом начале карьеры Цезаря консул Гай Марцелл бросил в лицо сенаторам фразу в каком-то смысле пророческую: «Радуйтесь своей победе и получайте в Цезаре деспота». С приходом к власти Цезаря республика была похоронена. В заговоре против Цезаря участвовало более 60 человек (Гай, Кассий, Марк Брут, Децим Брут, другие). Была ли так уж случайной его гибель? Р. Этьен считает, что причины гибели Цезаря лежат скорее в нем самом, чем в его противниках. Но попытки убить его предпринимались и ранее (это пытался сделать один раб в 59 г.). В действительности заговорщики восстали как раз против диктатуры правления одного человека. Цезарь опирался на единственную свою партию, прочих отстранив от власти. Это обстоятельство приблизило трагедию. Когда убийцы напали, Цезарь отбивался голыми руками отчаянно и пал «с яростными криками, как дикий зверь». К сожалению, рядом с ним не было охраны (он ее терпеть не мог). Марк Антоний в этот решающий момент бежал вместе со всеми друзьями Цезаря. На теле покойного Цезаря впоследствии насчитали двадцать три ножевых раны.

Убийство Цезаря заговорщиками

Убивший Цезаря Брут считал, что он происходит от того Брута, который изгнал последнего римского царя Тарквиния Гордого. Кем в действительности был Брут? Был ли он, как это утверждала молва, незаконнорожденным сыном Цезаря? Известно, что на позиции признания отцовства Цезаря стояли историки Плутарх, Аппиан, Веллей Патеркул и многие другие. Как подтверждение этого приводят знаменитые предсмертные слова Цезаря: «И ты, сынок» (которые тот произнес по-гречески). Однако такое родство все же маловероятно (по многим причинам). Брут родился в 85 г. до н. э. Его матери Сервилии было 14, а Цезарю всего 15 лет. В столь ранние сроки римлянки не рожали, а римляне не становились отцами. Но главное даже не в этом. Сам Брут был твердо убежден, что род его ведет происхождение от Луция Юния Брута – основателя республики. Кроме того, никто бы и не привлек его к заговору, если хотя бы на одно мгновение кто-то мог предположить, что тому придется убивать собственного отца. Это просто было немыслимо, зная то уважение, что испытывали римляне к своим отцам.

При всех личных качествах наших героев (хороших и плохих), надо понимать ту ситуацию, в которой оказался Рим в эпоху Цезаря. Рим фактически уже был империей. И то, что Цезарю окружение трижды предложило царскую корону, как предлагают ее ныне Путину, в политическом плане означало нечто гораздо более важное, чем сам по себе знак уважения к власти. В действительности, Рим был уже совсем иным, нежели во времена республики. Заговорщики этого или не видели, или не понимали. Они думали, что стоит им физически устранить Цезаря, как всё вернется на круги своя и старая республика сама собой оживет и возродится. Тогда вновь настанет равенство, к жизни вернутся былые ценности. Но этого не могло случиться (как не может возродиться к жизни и советское государство). Можно было бы привести еще одно сравнение, близкое к реалиям российской ситуации. Ведь против Цезаря тогда выступили не только левые республиканцы, но и правые сенаторы-консерваторы. В глубине души как те, так и другие ненавидели Гая Юлия (но совсем по разным причинам). Первые страстно желали вернуться к ранней республике, вторые – к олигархической эпохе. Первые хотели восстановления идеального «равенства» народа, вторые – полного господства сенаторско-олигархической власти. Среди шести или семи сот сенаторов, пишет А. Берне в книге «Брут», «не нашлось ни одного, кто бы согласился пожертвовать своими личными благами ради общего дела». Им было наплевать на народ, но ими овладевала просто дикая ярость «при одной лишь мысли, что кто-то посмеет лишить их теплых местечек». Так вскоре два эти стана, открыто и люто ненавидевшие друг друга (не менее чем наши «левые» и «правые»), на каком-то отрезке эпохи оказались невольными «союзниками».