Феодора. Циркачка на троне - читать онлайн книгу. Автор: Гарольд Лэмб cтр.№ 46

Только один человек мог прислать этих анонимных палачей с бичами. Феодора — единственная — знала эти тайные детали прошлой жизни Иоанна. Но она ещё не покончила с ним. Согласно решению судей, его собственность, собранная им в церкви, была снова конфискована. Лишь один плащ, грубое одеяние, по оценкам Прокопия, стоившее только несколько оболов, прикрывал его наготу. Иоанна отправили морем какие-то неизвестные стражники, которые не говорили о месте назначения. Там ему пришлось просить у команды хлеб и воду. Иоанна высадили в египетском порту, дали ему нищенскую плошку и позволили подбирать объедки и медные монеты на улицах, а на ночь запирали в подвал.

Нищие прибрежной части города, где голодала Феодора, каждый день лицезрели бывшего патриция, консула, экономиста, просящего милостыню. Так закончилась карьера Иоанна из Каппадокии, но его дух был не сломлен. Вскоре он попытался добиться благосклонности у казны, сообщив, как группа александрийских купцов избежала уплаты налогов.

Антонина, Так хорошо игравшая свою роль, стала пользоваться благосклонностью под порталами Священного дворца и с большими надеждами пошла туда, когда посланник сообщил, что её ждёт редкий дар в дафнийском зале. Феодора восседала на троне при полном параде, и ей прислуживали хозяйка дворца, казначей и свита патрицианок.

Когда Антонина опустилась на колени, то поняла, что никогда прежде Феодора не выглядела такой прекрасной и величественной. Даже восседая на троне, императрица являлась хитрой заговорщицей, имеющей общий секрет с Антониной. И заговорила она шутливым тоном. «Благородная дама, вчера мне в руки попала жемчужина редкостной красоты. Хочешь посмотреть? Если да — я покажу, нет — не буду».

Антонина быстро сообразила, что жемчужина, должно быть, действительно великолепна, если Феодора собирается продемонстрировать её перед всем двором. И естественно, та собиралась предложить её, а иначе не заводила бы этого разговора. Конечно! Это поистине царский дар — отдать жемчужину, если она понравится жене Белизария. «Безусловно, — промурлыкала заинтересованная женщина, — если это доставит удовольствие милосердной императрице».

Феодора кивнула евнуху, откинувшему занавес от двери. Оттуда шагнул Феодосий. Его фигуру укутывал великолепный плащ с вышитыми на нём золотом орлами, изумруды блестели на искусственных листьях плюща, обвивающих его белокурую голову. При виде человека, с которым она была так близка, кого молва называла её золотым ангелочком, Антонина онемела.

Молчаливые придворные вельможи наблюдали за ней. Феодора ждала. Позже выяснилось, что императрица призвала Фотия, сына Антонины, которого защищал Белизарий. Ответив на вопросы в Гироне, Фотий рассказал, где в монастыре скрывался Феодосий. По приказу Феодоры почти отчаявшийся крестный сын Белизария был тайно доставлен в Священный дворец.

Феодора ждала. Напрягшись под весом массивных драгоценностей своего платья, багровая от гнева и удивления, Антонина заставила себя говорить: «Благодарю мою благосклонную госпожу, милосердную Августу...»

Никто не ответил. Надушенный и напомаженный Феодосий не мог связать двух слов. Когда Антонина слепо повернулась и пошла к выходу, он последовал за ней.

Получив подарок, она поспешила прочь из Константинополя к Белизарию на восток настолько быстро, насколько это могли позволить повозки. Она больше не хотела проникнуть в Священный дворец.

Услышав об её интригах против каппадокийца и общественном появлении с Феодосием, поскольку молва добралась из Византии быстрее, чем гонцы, прямолинейный Белизарий рассердился не на шутку. Некоторое время он держал женщину взаперти. Но она стала ещё преданнее ему и больше не пилила его за отсутствие честолюбия. Прокопий пишет, что Антонина испытывала на своём муже древнее колдовское искусство, но к тому времени сирийский историк уже писал язвительным стилем знатных вельмож, которым служил. Вскоре жена заняла прежнее место рядом с мужем. Она так и не простила Феодору, но больше никогда не пыталась состязаться в уме с императрицей.

Смущённый Фогий и несчастный Феодосий содержались в тесном заточении. Очевидно, пожелав свободы, Феодосий обнаружил, что не может оставить дворец. Он пил слишком много вина в жару и вскоре умер от дизентерии. Антонина не стала оплакивать его смерть. Её сын Фотий не смог проникнуть за пределы стен Гирона, где служил Феодоре шпионом и заложником. Ему удавалось дважды сбежать в ближайшие святилища, но каждый раз слуги императрицы приводили его обратно. В третий раз он добрался до Иерусалима и там постригся в монахи. То ли Феодора решила держать его в далёкой земле, то ли была слишком занята другими делами, но оставила его в покое.

Те, кто боялся императрицу, а их количество росло с каждым днём, шептали, что в подвалах её летнего дворца в Гироне исчезали несчастные, осмелившиеся поступить вопреки её воле. Подвалы превратились в тюремные камеры. Это была странная тюрьма, из которой каждому удавалось убежать. Люди подвергались там странному наказанию, после которого на их телах не оставалось шрамов, но души их преображались. «Наказание Феодоры» стало пословицей в городе, так же как новые «юстинианы» императора.

После прохождения кометы под названием «меч-рыба» появилось новое чудо. На этот раз оно возникло из воды — чудовище из загадочного океана. Большую часть времени невидимое в бездне Мраморного моря и Босфора, оно появлялось вокруг лодок или увеселительных барж, часто переворачивая маленькие судёнышки и потопляя их команду. Учёные из университета говорили, что это левиафан, названный китом, поднявшимся из глубин моря.

Кита не могли убить ни стрелами, ни копьями. Жители Константинополя нарекли его Порфирием, то ли в честь известного возничего, то ли не менее известного философа. Каким-то необъяснимым образом молва связала преступления Порфирия со странными выходками хозяйки Гирона. Затем, когда трагедии начали происходить во всей империи, многие решили, что огненная комета в небе и левиафан, поднимающийся из пучин, — знаки откровения, предсказанные в Священном Писании: на землю сойдёт великая блудница верхом на звере, чтобы судить всех людей.

Вера в приближающийся конец света была основана на реальном событии. До того дня Юстиниан и Феодора открыто выступали друг против друга. В результате различные фракции и просители обращались к монарху, который им больше благоволил. Приговорённые к наказанию императором искали защиты у императрицы. Эта двойственность сопровождалась здоровой политической атмосферой. Теперь утончённая женщина на троне, любившая долго понежиться в постели и принять душистую ванну, взяла всё в свои руки. Феодора стала беспощаднее Юстиниана, который по восемнадцать часов в день судил и разрешал споры.

И это истинная правда.

«В своих уловках, — вспоминает Прокопий, — они притворялись, что не согласны друг с другом, но втайне поддерживали друг друга, этот добродушный с виду тиран и Феодора, которая была намного жёстче и неприступней».

Теперь, по константинопольским стандартам, даже добродетель прикрывалась личиной хитрости. Искушённые умы города получали удовольствие, когда их дурачила царственная пара. Но осознавать, что Феодора приобрела настоящую силу, пока Юстиниан перекраивал и перестраивал империю, было невыносимо. Что она, в конце концов, хочет?