Феодора. Циркачка на троне - читать онлайн книгу. Автор: Гарольд Лэмб cтр.№ 43

Император попытался привить миллионам своих подданных дух индивидуальности. Он хотел положить конец привилегиям прасинов и венетов, а также магнатов. Понятие о человеке как о личности пришло из Египта и с родины Феодоры. Но в Константинополе этого не поняли.

Юстиниан создал новый свод законов, чтобы «установить достойный порядок в государстве» и вложить книгу законов в руки каждому мужчине и каждой женщине, чтобы они могли отстаивать свои гражданские права. Но люди боялись идти в суд, не зная, что решит судья. «Они быстро привыкнут, — цинично заметил Трибоний, — к праву брать взятки». Поговаривали, что до Трибония, теперь называемого квестором империи, можно было добраться, лишь подкупив чиновников у его дверей. Естественно, новый квестор построил великолепный дом, украшенный слоновой костью и золотом и оживляющийся игрой механического органа. Проживающий по соседству с миллионером Трибонием архитектор Анфемий, совершенно не уважавший людей, установил на солнце огромные зеркала, чтобы солнечный свет отражался в окнах Трибония, принуждая его задвигать занавески. Когда Трибоний обратился в суд и добился вердикта против зеркал, изобретательный Анфемий устроил под домом квестора землетрясение.

Новые законы предоставляли избирательные права женщинам, давая им возможность разводиться и владеть собственностью; предусматривали наказание за гомосексуальные связи и оскопление мальчиков. Однако им не удалось в течение многих лет изменить природу человека.

Женщины, обращающиеся за помощью к Феодоре, знали, что им не нужен законный суд. Она умела поставить виновников-мужчин в нелепое положение. Одна из её подопечных вышла замуж за молодого патриция, который впоследствии кричал на всех перекрёстках о том, что его жена оказалась не девственницей. Так продолжалось до тех пор, пока странные люди не доставили его на центральную площадь и не начали подбрасывать на одеяле, собрав большую толпу. «Поэтому большинство мужчин, — замечает Прокопий, — предпочитали молчать, чтобы избежать подобного наказания».

Наблюдатели говорили, что императрица, бывшая продажная девка, разрешая конфликт, прислушивалась к своим собственным суждениям, а император благосклонно выслушивал петиции и давал ответ на основании закона. «Будто бы, — пишет Прокопий, завидуя царственной паре, — он облачился в императорское одеяние лишь для того, чтобы изменить существующий порядок вещей».

Попытка Юстиниана возродить всё то лучшее, что было в прошлом, провалилась. Его преторы и консулы принадлежали к Риму предков. Серебряный блеск их колесниц и боевые знамёна уже не волновали толпу, которая кричала, когда всадники Белизария под звон флейт проезжали мимо. Внутри старых границ империи формировались новые нации. Армянский вождь пастушьего племени не переменит обращения со своей женой, согласно своду римских законов; арабский мореплаватель, пристально вглядывающийся сквозь марево в белые скалы Синая, не станет обращать внимания на римский навигационный закон.

У древней латинской дороги в Италии, на вершине Монте-Кассино, молодой Бенедикт из Нурсии построил монастырь на месте языческой обители. В него стекались беженцы из разрушенных войной городов. Они скрывались в монастыре, выращивали в полях злаки и придерживались образа жизни, вскоре ставшего известным как бенедиктинский.

Если сын Саббатия не мог понять римлян, то римскую экономику понимал хорошо. Он терпеливо просматривал летописи прошлого, когда экономика процветала, а затем пошла на убыль, особенно во времена двух его величайших героев, Августа и Константина.

В правление Августа маленький правящий класс патрициев удерживал в своих руках ответственные посты и делал всё для поддержки государства, в то время как большая прослойка плебеев занималась фермерством и службой в армии. Дела шли достаточно хорошо, несмотря на расточительность полубезумных императоров и ярмо рабского труда, пока в самой экономике не произошла перемена.

Восточная часть империи начала производить товары, о которых Рим только мечтал, но не мог себе позволить. Например, Византия и сирийский берег славились такими предметами роскоши, как сандаловое дерево, сахарный тростник, жемчуг, камфора и шёлк. Более того, восток производил тонкие ткани, стеклянную посуду, краски и всё то, что составляет дары цивилизации. Корабли из восточных портов везли всю эту роскошь к Тибру. В качестве платы Рим отправлял на восток золото, которое никогда не возвращалось обратно. Затем люди начали мигрировать в такие оживлённые города, как Александрия и Антиох, и тоже не возвращались домой. Поэтому Константин Великий просто пошёл за людьми и золотом, переместив таким образом свою столицу в Новый Рим, где преобладала устойчивая промышленность. Из-за этого римская экономика в течение двух веков после смерти Константина оставалась единственной финансовой системой цивилизованного мира. Сам Бенедикт мог едва ли придумать что-нибудь из мира налогов и денег, которые не принадлежали бы цезарю.

Теперь налогообложение в Константинополе основывалось на собственности. Каждые пятнадцать лет земельное ведомство проводило перепись населения, урожая, собственности, даже собак. После того как чиновники закрывали книжки, инспекторы начинали проверки. Люди без собственности платили подушную подать, за исключением крупных городов, которые превалировали над провинцией. Таможенные чиновники собирали налоги в порту. Сборщики налогов собирали дань на обмундирование армии, кукурузу, вино; масло, мясо и лошадей.

Невыносимые налоги вынуждали людей покидать свои фермы и корабли, некоторые даже сжигали свои торговые и рыболовные суда и шли в города. Более отдалённые населённые пункты, Александрия и Антиох, выступали против Константинополя, откуда и пошли все налоги.

В правление Анастасия отменили ненавистный налог золотом на доходы, или хрисаргирон. Он забирал часть заработка даже у проституток и, как поговаривали, у нищих. Гражданские налоговые бюро были отделены от военной администрации, поэтому такие слои населения, как учителя или ветераны войны, освобождались от налогов. Однако другой класс населения умудрился освободить себя сам. Богатейшие магнаты, обладающие огромными поместьями в плодородных районах Каппадокии, могли нанимать собственных телохранителей, сборщиков налогов и даже судей. Правительственным учреждениям было нелегко собирать дань с этих могущественных вельмож, которые имели своих ставленников в палате сената и дельфийском зале дворца. После смерти Анастасия в казне остался золотой запас стоимостью триста двадцать четыре тысячи монет.

Государство имело несколько монополий, включая важнейший египетский папирус, чтобы делать особые листы, ставшие прародителями бумаги, и редкий пурпурный краситель с побережья Сирии. Государство также контролировало соляные копи и рудники. Жизненно необходимой монополией было золото. Из рудников и побережья Колхиды, известного своим золотым руном, в казну стекался драгоценный металл. Экспорт золота запрещался. Пограничные посты строжайшим образом проверяли товары, вывозимые и ввозимые в страну. Большая часть золота шла на изготовление монет. Эти римские солидусы были мировым стандартом в те времена. Являясь международной валютой, они доходили даже до хижин диких англосаксов и до востока, в полулегендарную Индию. Новые франкские короли отливали монеты с римскими символами на обороте. Даже просвещённый персидский шахиншах соблюдал молчаливое соглашение использовать римские золотые монеты и чеканил для своих нужд только серебряные деньги. Когда Юстиниан заплатил Ктесифону золотыми слитками за поддержание «вечного перемирия», он поставил условие, что золото будет использовано на украшения, а не на монеты.