Константинополь. Последняя осада. 1453 - читать онлайн книгу. Автор: Антон Короленков, Роджер Кроули cтр.№ 64

Тем временем приближалась новая схватка. Мехмед поскакал к анатолийским войсками, стоявшим на правом фланге — прямо напротив ворот Святого Романа. То была тяжелая пехота, хорошо защищенная (одетая в кольчуги), опытная, дисциплинированная — и охваченная религиозным пылом, служившим стимулом к действию. Мехмед обратился к ним, словно беседуя, отеческим тоном — султан, пусть и двадцати одного года от роду, с полным правом мог усвоить эту манеру, разговаривая со своим племенем: «Вперед, друзья и дети мои! Настала минута показать, чего вы стоите!» Те двинулись вниз к краю долины, заходя к баррикаде с фланга, и устремились в атаку плотной массой, призывая имя Аллаха «с криками и ужасными воплями». Они бросились «на стены, — писал Николо Барбаро, — подобно львам, спущенным с цепи». Их стремительное продвижение повергло оборонявшихся в тревогу. По всему Городу зазвонили церковные колокола, призывая каждого вернуться на свой пост. Многие жители бросились на стены, стремясь прийти на помощь. Другие продолжали молиться в храмах с удвоенным рвением. В трех милях от места событий священнослужители попытались помочь на свой лад: «Когда же [патриарх] услышал звон, то, взяв божественные иконы, вышел перед церковью и стал на молитву, осеняя крестом весь Город и с рыданиями возглашая: «Воскреси нас, Господи Боже мой, и помоги нам, совсем уже погибающим».

Анатолийцы все вместе пересекли ров. Они двигались вперед, плотно сгрудившись и представляя собой сплошную массу стали. Обстрел из арбалетов и пушек задержал их: «было убито невероятное число турок». Но они все приближались, прикрываясь щитами от града камней и снарядов, пытаясь подняться на баррикаду. «Мы метали в них снаряды, несущие смерть, — писал архиепископ Леонард, — и стреляли из арбалетов по их тесным рядам». Только за счет численного превосходства анатолийцам удалось приставить лестницы к баррикаде. Их вновь опрокинули вниз. Атакующих сокрушили камнями и сожгли с помощью пылающей смолы. На короткое время османы отошли назад, однако быстро предприняли новый натиск. Обороняющихся за баррикадой изумила и потрясла твердость духа врагов: казалось, ими движет нечеловеческая сила. Очевидно, здесь не было нужды в какой-либо дополнительной мотивации; этот отряд «сплошь состоял из храбрецов», — пишет Барбаро. «Они продолжали кричать так, что вопли их достигали небес, и размахивать знаменами с еще большим рвением. О, звери сии изумили бы вас! Армия их уменьшалась, однако они с безграничной храбростью продолжали попытки достичь рва». Анатолийцев сковывало то, что их было слишком много, а по мере приближения следующих волн атакующих им также стали мешать собственные убитые. Люди топтали друг друга, лезли друг другу на плечи, образуя живую пирамиду, пытаясь достичь вершины баррикады. Некоторым удалось взобраться туда, и они начали яростно рубить и кромсать противника. На земляной площадке завязался рукопашный бой. Люди теснились друг против друга. На столь ограниченном пространстве исход боя решали и вооруженная схватка, и физическое давление. Оттеснят ли анатолийцы врага назад или же будут сброшены на кучу людей, живых — карабкающихся, кричащих, испускающих проклятия, — мертвых и умирающих, брошенного оружия, шлемов, тюрбанов и щитов?

Ситуация менялась каждую минуту. «Порой тяжелая пехота, карабкаясь через стены и баррикады, не дрогнув, с силой прокладывала себе путь. В иные мгновения она встречала жестокий отпор и ее отбрасывали назад». Сам Мехмед поскакал вперед, побуждая воинов криками и воплями и время от времени посылая свежие волны атакующих в узкую брешь по мере того, как солдаты, находившиеся на передней линии, ослабляли натиск или падали мертвыми. Он приказал поднести запал к большой пушке. Залпы каменных ядер обрушились на стены, осыпав осколками оборонявшихся и поразив анатолийцев сзади. В предрассветной тьме летнего утра царила неразбериха, невыносимый шум битвы оглушал настолько, что, «казалось, самый воздух был расколот на части»: глухо стучали литавры; пронзительно трубили трубы; слышались звуки цимбал, звон церковных колоколов, свист стрел, пронзавших ночную темноту, и мощный, словно подземный, рев османской пушки, от которого тряслась почва. Раздавался звонкий треск пищалей. Мечи резко ударяли о щиты, клинки — с более мягким звуком — перерубали шеи, стрелы трепетали, вонзившись в грудь, свинцовые пули сокрушали ребра, камни дробили черепа — и надо всем этим стоял еще более страшный гул человеческих голосов: слышались молитва и боевой клич, крики ободрения, проклятия, вой, рыдания и тихие стоны умирающих… Дым и пыль разносились над передовой. Мусульманские знамена реяли в вышине, внушая солдатам Мехмеда надежду. Свет дымящихся факелов озарял бородатые лица, шлемы и доспехи. На краткие мгновения становились видны живые картины — застывшие фигуры артиллеристов, подсвеченные сзади мощной вспышкой при пушечном выстреле; язычки пламени, вырывавшиеся из пищалей, ярко вспыхивали в темноте; ведра «греческого огня», выливаемые со стен, искрились, подобно золотому дождю.

За час до рассвета снаряд одного из больших орудий прямым попаданием в баррикаду пробил в ней брешь. Тучи пыли и дыма от пушечного выстрела заклубились на передовой, и воцарилась темнота, однако анатолийцы, отреагировавшие быстрее всех, устремились в проход. Прежде чем оборонявшиеся успели что-либо предпринять, триста человек ворвалось внутрь, В первый раз османы проникли за баррикаду. Здесь воцарился хаос. В отчаянии защитники Города перегруппировались и встретили анатолийцев в узком промежутке между стенами. Брешь, очевидно, была недостаточно широка, чтобы внутрь мог хлынуть мощный поток людей, и атакующие вскоре оказались окружены и зажаты в угол. Греки и итальянцы начали методично рубить их в куски. Не выжил никто. Обрадованные победой, обороняющиеся выбили анатолийцев с баррикады. Обескураженные османские войска впервые заколебались, и их оттеснили назад. Была половина пятого утра. Оборонявшиеся сражались без отдыха в течение четырех часов.

На этом этапе сражения успехи османских войск повсюду оказались незначительны. В бухте Золотой Рог Заганос-паша ночью успешно разместил понтонный мост на нужной позиции и переместил значительное количество войск на берег близ оконечности стены, ограждавшей Город с суши. Одновременно он подвел легкие галеры близко к берегу, чтобы лучники и пищальники смогли обстреливать стены. Он выдвинул лестницы и деревянные башни к этим стенам и попытался направить свою пехоту на штурм укреплений. Однако попытка потерпела неудачу. Высадка войск Халила со стороны Мраморного моря равным образом не имела успеха. Течения не давали судам удерживаться на месте, а господствующее положение приморских стен, стоявших прямо над водой, не позволяло найти участок берега, где бы можно было устроить плацдарм. Хотя на бастионах оставалось очень мало людей и местами их защита была вверена одним лишь монахам, интервентов легко отбросили назад или взяли в плен и обезглавили. К югу от Месохетиона Исхак-паша несколько раз атаковал защитников, однако его лучшие войска из Анатолии в то время нападали на баррикаду. Наиболее серьезную попытку предприняли люди Караджа-паши в районе близ Влахернского дворца — в одном из пунктов, которые наметил Мехмед, утверждая, будто здесь будет легко проникнуть в Город. В этом месте «городские укрепления были ненадежны» из-за расположения стен, однако оборону вели три генуэзца — братья Боккьярди, умелые профессиональные военные. По словам архиепископа Леонарда, «их не пугало ничто — ни разрушение стен под вражеским огнем, ни выстрелы пушек… день и ночь они являли величайшую бдительность, и их арбалеты и страшные орудия всегда были наготове». Время от времени они совершали вылазки из калитки — Цирковых ворот, — подрывая активность врага. Люди Караджи не могли продвинуться вперед. Лев Святого Марка по-прежнему реял над темным дворцом.