Россия и становление сербской государственности (1812-1856) - читать онлайн книгу. Автор: Елена Кудрявцева cтр.№ 28

Итак, султан принял посредничество России, и Муравьев во время встречи с Мухаммедом Али сообщил ему о намерении российского императора поддержать сторону Турции в конфликте. Паша обещал приостановить наступление армии, что и было исполнено. Пока в Константинополе решали, принять ли предложение Муравьева о вводе русской эскадры в Босфор, она неожиданно появилась в виду посольского квартала Буюк-дере, расположенного на берегу пролива, приведя в смятение представителей иностранных посольств. Дело в том, что пока, армия Ибрагим-паши успешно продвигалась к Константинополю, султан согласился не только на ввод русской эскадры, но и просил помощи сухопутными войсками. Однако после приостановления продвижения египетских войск в турецком правительстве возобладали сторонники невмешательства России в конфликт султана с пашой. Посол Франции в турецкой столице приложил много усилий, чтобы Порта отказалась от помощи русского флота. В результате такого давления турецкое правительство даже предложило Бутеневу вывести эскадру «в угоду французскому посланнику» ^[210]. Благодаря жесткой позиции Бутенева Порте пришлось снять этот вопрос с повестки русско-турецких переговоров.

Первая эскадра в составе четырех линейных кораблей, трех фрегатов, одного корвета и одного брига прибыла на Константинопольский рейд без высадного десанта. Командовал эскадрой контр-адмирал М. П. Лазарев. Войска прибыли в марте 1883 г. на второй эскадре, состоявшей из трех линейных кораблей, одного фрегата, нескольких транспортных и коммерческих судов под началом контр-адмирала М. П. Кумани. Отряд сухопутных войск был высажен на азиатскую сторону Босфора в местечке Ункяр-Искелеси. В апреле на рейд в Буюкдере прибыл третий отряд Черноморского флота под командованием контр-адмирала И. И. Стожевского. Отряд состоял из трех линейных кораблей, двух бомбардировочных судов, транспорта и 11 зафрахтованных коммерческих судов ^[211].

Несмотря на острые противоречия в правительстве, султан демонстрировал дружеские чувства к России. Русские воины постоянно находились в центре его внимания, получая подарки к празднику Пасхи и медали ко времени отплытия из Константинополя. Султан участвовал в смотре войск и флота, высоко оценив порядок и дисциплину, царившие в русском войске, а также тот торжественный прием, который был ему устроен на берегу и корабле ^[212].

В мае 1833 г. в Константинополь прибыл личный уполномоченный российского императора А. Ф. Орлов. Он имел поручение заключить с Портой союз, предварительные условия которого были разработаны в Петербурге. Подписание нового союзного договора с Портой, который бы позволил в некоторой степени восстановить былые позиции России в Османской империи и Проливах, было давнишним и постоянным желанием русского двора. Русско-турецкие конфронтации последних десятилетий, а также постоянное пристальное внимание европейских держав к положению на Ближнем Востоке не позволяли ничего предпринять в этом направлении. Международные конфликты сами толкали Турцию навстречу России. Султан Махмуд II в личном письме Николаю I выражал признательность за проявленное участие и помощь, предоставленную русской стороной. В ноте турецкого правительства от 26 июня 1833 г. говорилось: «Дружба и благорасположение, оказанные империи Оттоманской… имели последствием утверждение как в настоящем, так и в будущем времени союза и доверенности, существовавших и более укрепляющихся между двумя империями» ^[213]. Российская сторона также выступила с выражением дружеских чувств и готова была закрепить существующее положение «прочным и почетным» договором. В проекте письма султану говорилось: «Присутствие русской эскадры является для столицы Оттоманской империи залогом стабильности и мира» – и выражалась надежда на заключение русско-турецкого союза ^[214]. Таким образом, мысль о союзе с Турцией, вынашиваемая в русских политических кругах, не только стала приобретать видимые очертания, но и была высказана турецкой стороной в качестве конкретного предложения к действию. Это была значительная победа русской внешней политики в регионе, где сходились интересы многих европейских держав. Важно, что инициатива заключения союза исходила от Турции, поскольку даже в этой ситуации западные державы не преминули обвинить Россию в экспансионистских планах. О том, что союз не был заключен «под жерлами русских пушек», говорит тот факт, что Порта выступила с предложением о его заключении лишь после того, как Орлов уведомил турецкое правительство о завершении миссии русского флота в Константинополе и его отплытии к родным берегам ^[215]. «Мы накануне того, чтобы подписать оборонительный договор, все условия коего обсуждены и утверждены», – сообщал Орлов главе русской администрации в Княжествах П. Д. Киселеву, не скрывая, что заключение такого союза и было целью его миссии в Константинополе ^[216]. Испрашивая разрешение у султана на вывод эскадры из Босфора, Орлов преследовал далекоидущие планы. В письме к Киселеву он признавался, что подобный шаг, сделанный вовремя, обеспечит вторичное призвание российских вооруженных сил в случае необходимости уже без малейшего опасения со стороны Порты ^[217]. «Наконец, 28-го в 11-м часу пополудни, при попутном ветре, вся наша эскадра с десантом снялась с якоря и, благополучно выступив из Босфора, направилась в российские порты», – докладывал Орлов Николаю I ^[218]. Босфорская экспедиция была завершена.

Говоря о заключении Ункяр-Искелессийского договора, следует упомянуть тот факт, что в его подготовке значительную роль сыграл Н. Н. Муравьев ^[219]. Еще до прибытия А. Ф. Орлова в Константинополь он провел всю предварительную работу, наладил контакты с османским правительством, потратил много усилий на размещение российского десанта. После приезда императорского уполномоченного Муравьев как бы отошел на второй план, и все старания, приложенные им к налаживанию добрых отношений с турками, были забыты в одночасье. Однако его роль в подготовке русско-турецкого соглашения не следует недооценивать. «Необыкновенное бескорыстие» этого человека отмечал даже такой язвительный автор, каким был П. В. Долгоруков ^[220].