Под счастливой звездой. Записки русского предпринимателя 1875-1930 - читать онлайн книгу. Автор: Иван Кулаев cтр.№ 41

ЕЩЕ ИЗ СТАРОЙ СИБИРСКОЙ СУДЕЙСКОЙ ПРАКТИКИ

До чего порой царила большая свобода нравов в судах старой Сибири, видно будет из следующего.

В Красноярске мои знакомые, коммерсанты Полуянов и Зорин, торговали вином и, располагая небольшими средствами, держали винные склады. С помощью одного горняка-разведчика они открыли богатое золото по небольшой речушке, впадавшей в Енисей, верстах в 60 выше Красноярска. И вот наши виноторговцы неожиданно для них самих стали золотопромышленниками и начали добывать за каждое лето пудов по 18 золота при небольших затратах на дело. В общем итоге им двоим оставалось пользы каждый год не менее 100 тысяч золотых рублей.

Между обоими предпринимателями пробежала, однако, черная кошка, произошли какие-то крупные недоразумения, и начали они друг с другом тягаться не на живот, а на смерть. Не довольствуясь своими компанейскими приисковыми недоразумениями, стали они возводить один на другого обвинения в разных преступлениях; первый, например, обвинял второго в том, что он — двоеженец, а второй называл первого каторжанином и заявлял, что он не имеет права заниматься золотопромышленностью.

Бывшие компаньоны подавали один на другого заявления в губернское правление, которое с полным вниманием и усердием стало применять к обоим жалобщикам свои меры правосудия. Сегодня оно наказывало одного жалобщика, накладывая арест на половину намытого золота, затем через два-три дня арест снимался, и по отношению к другому жалобщику применялась та же мера судебного возмездия; и в таком духе продолжалось это красноярское правосудие лет пять, пока тяжебщики не выработали окончательно своего небольшого золотоносного участка.

В конечном результате рассорившиеся счастливцы превратились в бедняков, и им, на покрытие их долгов, пришлось даже продать свои каменные дома, приспособленные ими еще до начала тяжбы, в первые годы их успешной золотопромышленной деятельности.

В это же примерно время, в том же самом учреждении, где царило такое блаженное правосудие — в Енисейском губернском правлении, — завязался лично у меня тоже судебный процесс, по тому времени также довольно крупный. Он произошел по причине моей болезни, неожиданно приключившейся со мной. Случилось это так.

Каждой зимою, обычно в декабре и январе, мы, золотопромышленники, съезжались в город Томск для закупки здесь всех товаров, необходимых для предстоящих приисковых операций. В одну из таких поездок мне случилось заболеть, схватить какое-то «поветрие», как тогда говорили. Болезни своей я не придавал вначале особенного значения. По возвращении из Томска я заехал в Красноярск и попал туда как раз во время Масленицы. Масленичное дело известное: пришлось бывать в гостях, есть блины, со всеми полагающимися к ним закусками, пить вино и шампанское — я не сохранил диеты, и, как оказалось, поступил неосторожно.

Сразу после Масленицы я по своим делам выехал в село Чебаки, в Ачинский округ, и по дороге почувствовал резкое ухудшение своей болезни. Перепуганный этим обстоятельством, я на одной из почтовых станций обратился за медицинской помощью к местной лекарке-знахарке. Она попоила меня каким-то зельем, и мне стало совсем плохо. Я помчался обратно в Красноярск. Здесь я испытал вторую неудачу — обратился за помощью к одному знакомому врачу, молодому и еще неопытному, только что оставившему университетскую скамью. Его лечение оказалось неудачным, и мне пришлось даже слечь в постель. Я пригласил затем другого врача, который наконец помог мне, и мое здоровье начало быстро поправляться.

Болезнь моя не позволила мне весною вовремя выехать на мои прииска. А на приисках начались работы. От моего управляющего Солгонскими приисками я получил письмо, с сообщением о том, что торфа, назначенные к работе, уже вскрыты, и с запросом, что делать дальше. Я отдал распоряжение своему зятю, Алексею Хворостову, взять с Солгонских приисков партию моих рабочих и поставить их в разведку на одну указанную ему мной речку. Надо заметить, что зять мой работал на прииске «Богом дарованный», находившемся в соседстве с моими приисками. Прииск, на котором работал Хворостов, принадлежал моей матери и на ее средства разрабатывался.

Получив от меня указания, Хворостов взял моих рабочих и одного моего служащего и отвел их на разведочные работы, в указанное мной место. Здесь, в первых двух линиях заложенных шурфов, было найдено неглубоко лежавшее богатое золото.

Этот радостный результат разведки был немедленно доложен Хворостову, а также сообщен и управляющему моими Солгонскими приисками.

Что же сделал Хворостов?

Он выехал на разведку, срубил там явочные столбы, поставленные на мое имя, а работавшую на этой разведке партию моих рабочих сдвинул по долине речки верст на 5 вниз, как раз в то место, где речная долина стала немного шире и где менее всего можно было рассчитывать на нахождение золота.

На открытую мной, при посредстве моих рабочих, богатую золотом площадь Хворостов не замедлил поставить своих рабочих, водрузил здесь свои явочные столбы, а затем не забыл, конечно, сделать и официальное заявление, куда нужно, об отводе лично ему этой площади.

Узнав обо всем этом еще в Красноярске, я, едва оправившись от болезни, выехал на прииска и здесь немедленно же вступил в объяснения со своим зятем, засыпав его вопросами: как и почему все это могло так случиться? Хворостов, прикинувшись невинным агнцем, дал мне следующее объяснение своих поступков. По его словам, открытая мной золотоносная речушка простиралась в длину на 10 верст, а по закону можно было заявлять на одно лицо не более 5 верст; вот почему он и позволил себе поступить так, как он поступил; как только власти сделают ему, Хворостову, отвод нового прииска и утвердят его за ним, он немедленно передаст его мне.

По молодости своих лет я поверил своему зятю, который сумел так искренне убедить меня в благородстве всех его поступков, что я и не заподозрил ничего худого для себя.

В действительности все вышло иначе, и зять мой не смог долю скрывать коварства, им совершенного. Когда вновь открытый богатый прииск был уже утвержден за ним, у него еще не хватало некоторое время совести открыто выявить свое злое и коварное отношение ко мне. Постепенно, и то только стороною, до меня стали доходить слухи о заявлениях Хворостова, что он будет вырабатывать свой, отведенный ему, золотоносный участок, а я должен буду работать на моем участке; каждому, дескать, свое и т. д.

Когда недобросовестное поведение моего зятя выяснилось для меня в окончательном виде, я подал прошение в Красноярское губернское правление. В этом своем прошении я, выяснив все обстоятельства дела, просил прииск у Хворостова отобрать и возвратить его мне, как первому лицу, открывшему этот прииск, а на золото, намытое Хворостовым в первое лето, наложить арест.

Надо сказать, что Хворостов в это первое лето поставил на прииск полсотни рабочих и сумел добыть около 4 пудов золота — вот насколько богат золотом оказался открытый мной прииск. Первый же год работы на этом прииске дал Хворостову до 50 тысяч рублей прибыли.

Губернское правление наложило арест на золото, но, благодаря богатой добыче этого драгоценного металла, Хворостову легко удавалось устраивать свои дела к лучшему для себя. Он смог, по представляемым им сметам, почти полностью получать средства на операцию будущего года. В губернском суде это дело протянулось два года.