Из жизни двух городов. Париж и Лондон - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Конлин cтр.№ 26

Больше всего фланёры любили гулять по тротуарам. «Тротуар! — восклицает Уар, — приветствую тебя, чистый оазис посреди моря грязи, прибежище фланёра! Все счастливые моменты моей юности прописаны на твоих камнях». Уар представляет нам выразительное описание «физиологии» фланёра, ясно демонстрирующее отличие его реакции на окружающие явления от реакции обычного пешехода. Если, к примеру, зеленщик увидит в витрине магазина новую ткань, он подумает примерно так: «Миленькая расцветка, пойдет моей жене» — и сразу же переключиться на следующую витрину. Фланёр же замрет перед витриной часа на два: он будет изучать малейшие детали узора, переливы цвета, подумает о роли ткани в истории моды и о взаимоотношениях производителя ткани, поставщика сырья и владельца магазина. Размышления фланёра об отрезе ткани поистине уникальны и недоступны ни одному нормальному прохожему. Это лишь один частный пример того, что истинный фланёр всегда мнит себя «принцем»: его королевство, хоть и воображаемое, все же гораздо богаче и интереснее, чем серые, обыденные мыслишки простых людей.

Рис. 15. Удар ставней. Из книги Луи Уара. «Физиология фланёра». 1845.

Однако, хотя фланёр и воображает себя «принцем», его продвижение по городу тоже происходит не без приключений. Мистер Зритель в свое время замечал, что «день не проходит без моментов отвращения», и фланёру девятнадцатого века тоже приходится иногда терпеть обиду и даже унижение. Однако даже самые неприятные происшествия лишь идут истинному фланёру на пользу: они помогают очистить ряды от случайных, слабонервных и непосвященных в таинство этого искусства, и еще больше уверить фланёра в его уникальной, сверхъестественной способности оставаться невидимым в толпе. Серия гравированных листов Крукшенка «Поводы для недовольства» (Grievances of London, 1812 г.) посвящена столкновению (иногда в буквальном смысле) представителей двух миров: зазевавшегося денди и представителя рабочего класса. Хотя иногда эти столкновения проходят болезненно для обеих сторон, автор смотрит на незадачливых горожан благосклонно — ведь именно они, такие разные, делают его город ярким и разнообразным местом.

Рис. 16. Люди-ваксы. Джордж Шарф, 1834–1838.

Оплошности фланёра в изображении Крукшенка, Домье и других художников-иллюстраторов в 1820-е, 1830-е и 1840-е годы, призваны были высмеять его отношение к окружающему пространству лишь как к источнику поверхностных визуальных впечатлений. У города же есть вполне ощутимое физическое тело, говорят рисунки, и оно постоянно входит в коллизию с телом самого фланёра, нарушая его дневные грезы. Город безжалостно пинает фланёра то сзади, то спереди. Он швыряет грязь на изящные одежды персонажа Мерсье, чуть не выбивает глаз денди Крукшенка, бьет ставней по голове фланёра на рисунке Уара [рис. 15]; в виде цветочного горшка падает на голову месье Бездельнику.

В 1820-е на городских улицах впервые появился еще один персонаж — человек-сэндвич, известный во Франции как «ходячая афиша». В этом Лондон вновь обогнал своего соперника. Началось все с двух фанерных листов, скрепленных кожаными ремешками, которые надевались через голову, но за двадцать лет инженерная мысль создала хитроумные изобретения, огромные конструкции на колесах в виде кофемолок, египетских храмов, громадных цилиндров и т. д. с наклеенными на них афишами, полностью скрывавших человека внутри.

Из человека, несущего в руках или на груди плакат с изображением, к примеру, популярной марки ваксы, человек-сэндвич сам стал ваксой. На рисунке Джорджа Шарфа [рис. 16] изображены аж целых шесть жестяных банок с ваксой на ножках, уныло бредущие друг за другом (1840 г.).

Как и Уара, Шарфа зачаровывали люди-афиши и люди-сэндвичи, и он рисовал их снова и снова во всей безвкусной красе. Хотя литография была изобретена в Германии, в Лондоне ее впервые применили в рекламных целях. Парижские печатники, такие как Луи Шере, жаждущие как можно лучше изучить современные технологии цветной литографии, принесли моду на нее в Париж. Новая реклама не только изменила вид парижских улиц, но даже то, как парижане видели самих себя. На рекламных плакатах, которые Шере изготавливал для театров и мюзик-холлов Монмартра в кричащих, ярких красках, призывно улыбались полуобнаженные нимфы (их называли chérettes, то есть шеретки в честь создателя) — они, безусловно, во многом способствовали приходу того Gay Paree («Веселого Парижа»), о котором мы будем говорить в четвертой главе. К 1840-м годам фланёр стал таким же атрибутом улицы, как «ходячая реклама». Карикатура 1840-х изображает француза, который возвращается вечером в свою гостиницу, обвешанный рекламными плакатами. Когда хозяин гостиницы с удивлением спрашивает, зачем он так нарядился, француз восклицает: «Я видел столько английских джентльменов, одетых подобным образом, что решил, что это последнее веяние моды! Я поспешил надеть сходный наряд, чтобы не выделяться в толпе». Конечно, подобный наряд действительно позволял любому прохожему сохранить инкогнито в толпе, хотя такая маскировка не всегда приводила к желаемым результатам. «Господа фланёры! — пишет Уар в своем трактате «Физиология фланёра». — Кто вас разберет! Может быть, вы — полицейские шпионы, приставленные к улице, невидимые люди-сэндвичи, разгуливающие среди нас?». В пятой главе мы действительно рассмотрим услуги, которые фланёры предоставляли в полицейских расследованиях. Однако пора сделать паузу и посмотреть, что же мистер Как-Его-Там может рассказать нам о городе.

Стил и Мерсье, братья Сент-Обен и Хогарт: они первыми воспели прогулку по городу, увидев ее как источник созерцания открывающихся по дороге восхитительных тайн, а не просто как долгий и утомительный путь по грязному городу, который надлежит преодолеть как можно быстрее. Фланёр не был придуман в девятнадцатом веке. Он появился и в Лондоне и Париже на целое столетие раньше, однако лишь маячил на периферии неясной, полупрозрачной фигурой. А затем, благодаря Уару, восторженно сравнившему его с принцем, значимость этого персонажа взлетела на небывалую высоту. Бодлер, с его мрачно солипсическим описанием, а затем и Беньямин со своей идеей отстраненности от толпы также способствовали тому, что важность фигуры фланёра была безмерно преувеличена. А ведь на самом деле фигура фланёра служила совершенно иной цели: под маской философского, «научного» анализа городской жизни высмеять снобов, претендующих на глубокие знания в этом вопросе. Внимательный читатель сразу заметит иронию: в обсуждении городскими властями способов наведения порядка при помощи ликвидации вывесок видна ограниченность, некомпетентность чиновников и их тщетные попытки установить в городе настоящий «полицейский» контроль.

Описание жизни фланёра дает нам достаточно полное представление о таких деталях городской жизни, как вид мостовых и магазинов, развитие транспорта и рекламы — мелочи, которые легко проглядеть, если писать полотно истории широкими мазками. Ну а сейчас, наверное, все же настало время позволить мистеру Как-Его-Там заняться делом, о котором он так мечтал: «написать всё свое», то есть рассуждения обо всем на свете, и в первую очередь о городе.