Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год - читать онлайн книгу. Автор: Николай Коняев cтр.№ 87

Покушение не состоялось, поскольку одновременно готовилось покушение на самого Блюмкина. Киевские левые эсеры, подобно нам, не могли понять, как удалось человеку, чуть было не сорвавшему Брестский мир, уйти от большевистской пули.

Три боевика пригласили Блюмкина за город для «разъяснений» и выпустили в Якова Григорьевича восемь пуль. Но ни одна из них не попала в Блюмкина.

Столь же неудачным было и покушение в уличном кафе на Крещатике. Теперь в Блюмкина в упор расстреляли весь барабан револьвера, он упал с окровавленной головой, но и на сей раз остался жив.

В бессознательном состоянии его отвезли в больницу. Эсеры узнали, что Блюмкин жив, решили добить его и кинули фанату в больничное окно. Но Блюмкин успел выскочить из палаты за мгновение до взрыва.

Спасаясь от друзей эсеров, в мае 1919 года, когда на Украине была установлена советская власть, Блюмкин, как мы уже говорили, явился в Киевскую ЧК к своему корешу Мартину Яновичу Лацису.

С Блюмкина были сняты показания, и он — ну как тут снова не вспомнить слов Бабеля о верных в дружбе и смерти товарищах-чекистах, каких нет нигде в мире! — 16 мая 1919 года, «учитывая добровольную явку и подробное объяснение обстоятельств убийства германского посла», был амнистирован Президиумом ВЦИК.

Тюремное наказание убийце германского посла заменили на «искупление в боях по защите революции».

Искупал свою вину Блюмкин чекистом и по-чекистски.

Нет никакого сомнения, что он честно залил свою вину кровью расстрелянных им в подвалах ВЧК контрреволюционеров, среди которых было немало и его бывших товарищей по партии эсеров.

Есть свидетельства, что когда в 1920 году в Крыму по распоряжению Л.Д. Троцкого и Г.Л. Пятакова были расстреляны десятки тысяч пленных врангелевских офицеров, в организации этой беспрецедентной по жестокости акции, наряду с Бела Куном и Розой Самуиловной Землячкой (Залкинд), участвовал и Яков Григорьевич Блюмкин .

Столь ревностное отношение к чекистским обязанностям смягчило даже сердце Железного Феликса.

Вскоре по рекомендации Ф.Э. Дзержинского решением орготдела ЦК РКП(б) Яков Григорьевич Блюмкин стал членом партии большевиков и был командирован в Северный Иран.

Там, выдавая себя за приятеля Троцкого и Дзержинского, он стал членом ЦК компартии Ирана и разработал план провозглашения в северных провинциях Гилянской Советской республики.

По окончании Гражданской войны Блюмкин учился в военной академии, пока нарком Л.Д. Троцкий не забрал его в свой комиссариат.

«У кондуктора, у чернорабочего, у любого советского служащего есть восьмичасовой рабочий день, охраняемый Кодексом труда… — писал тогда Блюмкин. — У Л. Троцкого этого дня нет. Его рабочий день переваливает за восемь часов и может быть в разгаре еще и ночью… На столе Троцкого военная тактика гениального чудака и балагура Суворова познала книжное соседство с тактикой Маркса, чтобы прихотливым образом соединиться в голове одного человека» ^{226}.

Насчет Маркса и Суворова, соединившихся в Троцком, сказано сильно. Троцким Блюмкин восхищался. Троцкому он служил с той верностью и преданностью, которой не дождались от него ни эсеры, ни коммунисты.

Этого своего хозяина Яков Григорьевич не предавал до самой смерти, хотя в октябре 1923 года Дзержинский снова переманил Блюмкина в ИНО (иностранный отдел ГПУ).

Какое-то время Блюмкин работал в Москве, а в 1925 году оказался советским резидентом на Тибете. Здесь вместе с Николаем Рерихом он искал в недоступных районах Гималаев легендарную Шамбалу.

Работая резидентом, Блюмкин не растерял ни наглости, ни апломба. Некоторые рассказы о его куражах выглядят еще более фантастичными, чем рассказы об экспедиции в Шамбалу.

Напившись на новогоднем банкете ЦК Монгольской народно-революционной партии, Блюмкин заставил монголов произносить тосты за Одессу-маму и кончил тем, что заблевал портрет Ленина, установленный в центре банкетного зала. Но он нисколько не смутился при этом.

— Прости меня, дорогой Ильич, — сказал он, обращаясь к портрету. — Но ведь я провожу твои идеи в жизнь. Я не виноват, виновата обстановка .

Потом под именем персидского купца Якуба Султана-заде Блюмкина перебросили на Ближний Восток, где, создавая агентуру в Египте и Саудовской Аравии, он торговал хасидскими раритетами.

Коммерсантом Блюмкин оказался вполне удачливым, и Москва готова была доверить ему продажу сокровищ из хранилища Эрмитажа, но тут Яков Григорьевич, этот профессиональный оборотень, проявил столь не свойственную ему принципиальность и сразу погорел на этом.

Будучи в Турции, Блюмкин встретился 16 апреля 1929 года с высланным из Советского Союза Троцким и взялся доставить в СССР его письма.

Якова Григорьевича арестовали на его квартире в Москве, которая находилась напротив того здания, где он убил в 1918 году Мирбаха.

3 ноября 1929 года дело Блюмкина было рассмотрено на судебном заседании ОГПУ. «За повторную измену делу пролетарской революции и Советской власти и за измену революционной чекистской армии» его расстреляли.

«Вчера расстрелян Яков Блюмкин, — со скорбью писал о своем верном сотруднике Лев Давидович Троцкий. — Его нельзя вернуть, но его самоотверженная гибель должна помочь спасти других. Их надо спасти. Надо неустанно будить внимание партии и рабочего класса. Надо научиться и научить не забывать. Надо понять, надо разъяснить другим политический смысл этих термидорианских актов кровавого истребления преданных делу Октября большевиков. Только таким путем можно помешать планам могильщика Октябрьской революции >.

Увы!…

Лев Давидович Троцкий забыл, как на V съезде Советов он сам произнес смертный приговор Блюмкину, провозгласив, что всякий, кто попытается «сорвать Брестский мир, будет расстрелян»…

Преданной службой и своей самоотверженной гибелью Блюмкин заслужил прощение Льва Давидовича.

И именно за это и расстреляли тридцатилетнего проходимца — чекиста Симху-Янкеля Блюмкина, убившего в 1918 году немецкого посла Вильгельма Мирбаха…

Считается, что тогда, в 1918 году, покушение на графа Мирбаха поставило Ленина на грань разрыва отношений с Германией. Но это не совсем верно… Германия, которая только что начала генеральное наступление на Западном фронте — последняя ее попытка выиграть войну! — просто не могла позволить себе разорвать отношения с советским правительством.

14 июля советскому правительству была, конечно, вручена нота германского правительства с требованием разместить в Москве батальон немецких солдат для охраны германского посольства, но В.И. Ленин категорически отказался выполнить это требование.

Разрыв с Германией в июле 1918 года мог принести Ленину только выгоду.