План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Алан Кларк cтр.№ 122

Но вышло так, что судьба вмешалась прежде, чем русские успели пересмотреть свою диспозицию или немецкие танки вступить в сражение со 2-й гвардейской танковой армией. Несмотря на утверждения Гудериана, что вечерние «инструктажи» у Гитлера были «просто болтовня и пустая трата времени», Венк был обязан присутствовать на них вечером каждого дня. Дорога туда и обратно между Берлином и штабом группы армий у Штеттина составляла почти 200 миль. В ночь на 17 февраля смертельно уставший Венк сел за руль машины, заменив свалившегося водителя. Он заснул за рулем, и машина врезалась в парапет моста на автостраде Берлин – Штеттин.

Венк был серьезно ранен и госпитализирован, и с ним исчез последний шанс Гудериана держать под личным контролем Арнсвальдскую операцию. На следующий день Гитлер по рекомендации Бургдорфа назначил генерала Ганса Кребса (близкого друга Бургдорфа) на место Венка. Верный Генрих теперь более или менее перманентно обретался в Берлине и забросил все, кроме своей номинальной ответственности за свою группу армий, но Кребс, подобно Моделю, у которого он ранее был начальником штаба, был «нацистским генералом».

Таким образом, руководство группой армий «Висла» опять попало в руки партии, и с этого момента наступление, лишенное непрерывности направления, выдохлось. Оно продолжалось четыре дня, это самое короткое и самое неудачное наступление, предпринятое германской армией. Много факторов с самого начала поставили успех под удар – личное соперничество, административная обструкция, нехватка людей и техники – но решающий удар был нанесен самой судьбой. Как и в случае с генералом Бийотом четыре с половиной года назад, автокатастрофа обезглавила армию, подступившую к грани поражения ^[131].

Гитлер, на которого возлагают всю вину за военные поражения Германии во Второй мировой войне, безусловно, несет основную долю ответственности за развал группы армий «Висла» и разрушение плана контрнаступления Гудериана. Но прежде чем осудить это просто как беспомощную безответственность или продукт ненормальной психики, мы должны попытаться оценить, каковы были в это время стратегические намерения фюрера. У нас есть данные о двух его замыслах – одном военном и другом политическом. Дёниц убедил Гитлера, что подводные лодки явятся инструментом, с помощью которого Германия сможет выиграть войну, и что сохранение контроля над Балтикой совершенно необходимо, чтобы располагать спокойным местом, где экипажи этих новых лодок будут их осваивать ^[132].

Второй элемент в рассуждениях фюрера был более реален, хотя какой-то оттенок фантазии в нем чувствуется. Гитлер всегда считал себя ровней Фридриху Великому в сочетании военной решительности и политической хитрости, и возрастающие успехи коалиции, направленной против него, пожалуй, усиливали эту иллюзию. Хотя он никогда не показывал этого генералам (если только не говорить о его поведении), уцелевшие записи отрывков его разговоров со своими партийными любимцами подводят к мысли о том, что оголение фронта, который оборонял Берлин, было актом продуманного политического расчета. Этот разговор произошел вечером 27 января:

«Г и т л е р. Вы думаете, что англичане действительно с энтузиазмом относятся ко всем успехам русских?

Й о д л ь. Нет, конечно нет. У них совершенно другие планы. Только полное понимание этого придет позднее.

Г е р и н г. Они не рассчитывали, что мы будем защищаться шаг за шагом и сдерживать их на Западе, как сумасшедшие, в то время как русские глубже и глубже вклиниваются в Германию.

Г и т л е р. Если русские провозгласят национальное правительство для Германии, англичане начнут бояться по-настоящему. Я отдал приказ, чтобы им в руки как бы случайно попало сообщение о том, что русские организуют 200 тысяч наших людей, возглавляемых германскими офицерами и полностью зараженных коммунизмом, которые войдут в Германию… Тут они почувствуют себя так, будто их шилом уколет.

Г е р и н г. Они вступили в войну для того, чтобы не дать нам идти на Восток; но не для того, чтобы Восток пришел к Атлантике… Если это будет продолжаться (наступление русских в Германии), мы через несколько дней получим телеграмму».

Концовка вечерних рассуждений на эту тему не записана, но показательно то, что на следующий день Гитлер объявил Гудериану, что он принял решение отправить 6-ю танковую армию Зеппа Дитриха в Венгрию, вместо того чтобы прикомандировать ее к группе армий «Висла».

Если мы осознаем, что фюрер и начальник Генерального штаба замышляли и пытались воплотить в жизнь диаметрально противоположные пути действий, причем каждый верил, что именно они отвечают насущным национальным интересам, тогда странные и драматические события января 1945 года покажутся более объяснимыми.

Тщеславие и самообман – это всего лишь меньшие пороки деспотических правлений, и, собственно говоря, скорее их надо приветствовать, потому что именно на такой почве начинают прорастать семена самоуничтожения. Так и нацисты всерьез придерживались этих убеждений, и даже после четырех лет войны они все еще могли предаваться диким фантазиям, в которых союзники по одиночке или вместе вступали с ними в переговоры. В конце концов, они были избранным правительством рейха. Никакой альтернативной формы не было, а после 20 июля не было и теневых кандидатов на власть. Они все еще держали (или так считали) в своих руках сильные карты: мощную и дисциплинированную армию, преданность 80 миллионов людей и жизнь еще 50 миллионов как заложников. Во всяком случае, у них оставалась возможность уничтожать.

И прежде всего они, которые процветали, которым помогал взбираться все выше и выше тот призрак коммунизма, что так смущал и разделял их врагов, не могли освободиться от своей позы как единственной мыслимой альтернативы хаосу большевизма.

Но в последние дни февраля в Берлин начала просачиваться информация о решениях Ялтинской конференции. Стало ясно, что союзники намеревались сохранять по крайней мере видимость единства цели – и этой целью, которую они провозгласили в Касабланке, была «безоговорочная капитуляция» рейха. Последствия были ясны. Теперь нацистские вожди боролись за свою жизнь. С этого момента в их приказах не отдавать ни пяди земли звучит отчаяние, близкое к мольбе, а сражения на Востоке вступают в финальную, самую ожесточенную фазу.

Измотанные танки ползли обратно в Арнсвальде, собирая за собой массу беженцев. Старики и младенцы, раненые, угнанные батраки, завербованные иностранные рабочие, переодетые во что попало дезертиры, сбившиеся в сломанных повозках, бредущие пешком, усеивали безотрадный зимний ландшафт. Земля Германии, так долго не знавшая возмездия за грехи своих сыновей, теперь видела сцены, ужас которых напоминал о Тридцатилетней войне и которые, казалось, сошли с офортов Гойи.