Шестнадцать деревьев Соммы - читать онлайн книгу. Автор: Ларс Миттинг cтр.№ 37

– Ты что, не знал? – удивилась моя собеседница, отступив на пару шагов.

Я покачал головой.

– Так он тебе родственник?

– Ну, разумеется, – сказал я. – Но он и мой дедушка с войны не разговаривали друг с другом.

– Почему?

– Они… – Я замолчал, а потом попросил: – Расскажи, как он умер.

Девушка плотнее запахнулась в жилет.

– Пять лет назад мимо проплывал рыбак. Увидел, что лодка вытянута на берег. Подумал, что Аайнарр занимается ее починкой. Но когда рыбак возвращался с уловом, лодка лежала вверх килем, а над ней на ветру раскачивались стальные тросы лебедки. Оказалось, лодка опрокинулась и упала на него.

У меня все сжалось внутри. Мне казалось, я слышу удар. Дерева о камень. Дерева о кости. Больше никого на острове. Потом только ветер. Заунывный траурный марш по Эйнару Хирифьеллю.

Я вдруг ясно представил его себе. Паренька, для которого Хирифьелль тесен. Выращивающего лес свилеватых берез. Доверенный мастер в мебельном ателье мирового класса, которого посылали в Африку, чтобы добыть там лучшую, самую лучшую, древесину бубинги.

– Так он умер в одиночестве? – переспросил я.

Просто чтобы не молчать. Во мне вспыхнули сочувствие и преданность, но их не на кого было обратить, и они походили на птицу, бьющуюся о стены в запертом доме.

– Аайнарр всегда был в одиночестве, – сказала девушка. – Это уж я могу сказать. Люди привезли пастора. Лодку снова спустили на воду.

Я невольно искал глазами пятна крови на камнях, хоть и знал, что их смыло первым же дождем после смерти Эйнара. Прямо под ватерлинией я разглядел шляпки латунных гвоздей. Следы починки. Последние удары молотком мастера-краснодеревщика.

Я отбросил эти мысли.

– Почему его считали… как ты его назвала?

– Unken body?

– Да, именно.

Моя собеседница пошла к своей лодке. Только когда мы отошли от «Патны» на приличное расстояние, она сказала уже гораздо мягче:

– Не люблю плохо говорить о людях. Но он уже умер, и раз уж ты спрашиваешь…

– Дa?

– О нем рассказывали одну историю. Будто он убил целую семью во Франции.

– Убил? Зачем?

– Да от жадности. Вроде речь там шла о чем-то, что стоило целое состояние.

* * *

Умирает человек. Оставляет после себя инструменты, книги и одежду. Но он оставляет и другие следы.

В одежном чуланчике я нашел коробку патронов для дробовика. Вероятно, чтобы стрелять время от времени морскую птицу. Самого ружья не было. На книжной полке лежали несколько пожелтевших номеров газеты «Афтенпостен» конца семидесятых. Стихи Улава Хауге. Несколько старых романов на французском. Один из них был зачитан так, что обложка протерлась до тканевой основы: «Лорд Джим» Джозефа Конрада.

Под романами была полка со словарями. Французские, конечно, но кроме них еще и чуть ли не всех европейских языков. Польский, венгерский, немецкий, чешский, румынский… Изданные сразу после войны. Я достал французско-русский «Словарь Лярусса». Хорошо послуживший, в потрепанной обложке. Но никаких записок, никаких пометок на полях.

Я выглянул в окно. Волны, поднятые лодкой местной девушки, улеглись. И хотя я и был рад компании, я с нетерпением ждал, когда же она уйдет. Она так хорошо знала тут все, и даже мельком оброненные ею слова говорили о том, что у меня нет права находиться в этом месте. А ведь ключи были у меня. Ключи посланца мертвых на Хаф-Груни.

Радио затрещало, когда я повернул выключатель. Сквозь этот треск проступил голос.

– А теперь прогноз погоды на участке побережья от Линдеснеса…

Аккумулятор продержался несколько секунд, а потом голос метеоролога пропал, сменившись постепенно утихшим свистом. Колесико настройки было закреплено намертво. Радио оказалось навечно настроено на норвежское государственное вещание на длинных волнах.

От голода у меня кружилась голова. В кладовке я нашел несколько заржавевших консервных банок. «Jenkins’ Cod Cakes». Может быть, Эйнар собирался поужинать ими, но тут на него опрокинулась лодка.

Во мне все еще отзывались слова девушки. «Да от жадности». Наверное, это было как-то связано с наследством.

Я растопил плиту. Торф плохо разгорался, но я все же согрелся. Вскипятил воды и вывалил туда рыбные фрикадельки. Сел, глядя в окно.

«Я думаю, Эйнар знал, как погибли твои родители, но не хотел рассказывать об этом», – сказал старый пастор.

Может быть, я сидел на кухне убийцы мамы и отца. Но я хорошо знал, как распространяются сплетни. Обрастая все более страшными подробностями. То, что случилось на самом деле, едва разглядишь в тени.

Я вышел наружу. Несмотря на то что с Анста дом не был виден, а на обрывистом берегу Фетлара жили только птицы, во мне жило ощущение, что за мной наблюдают, то ли издали, то ли совсем наоборот. Будто изнутри за мной следил глаз, принадлежащий кому-то наблюдающему за мной и мне неизвестному.

Мы с той незнакомой девушкой не назвали друг другу своих имен. Но она рассказала, что выросла на Ансте и учится в Англии, а сюда приехала на летние каникулы.

– Завтра утром загляну, – пообещала она, – посмотрю, как у тебя дела. Не проболтаюсь, что ты тут хозяйничаешь.

Девушка завела навесной мотор, но тут же остановилась.

– Ты осторожнее, – сказала она, кивнув на лодку Эйнара. – Здесь шторм может налететь в пять минут. Слышал, что случилось тут с двумя девушками в тысяча семьсот сорок пятом году?

Я покачал головой.

– Они вышли отсюда на веслах и поплыли туда, – сказала местная жительница, показав на соседний остров. – Он называется Уйея. Тут поднялся ветер, их унесло в открытое море и прибило к берегам Норвегии.

Она рассказала, что в те времена на Хаф-Груни выпускали пастись коров. В море девушек унесло на обратном пути отсюда, и они выжили, потому что у них было с собой молоко. Шторм пронес их через все Северное море, и они выбрались на берег острова Кармёй. Вышли там замуж, родили детей.

– Поэтому, – сказала моя собеседница, – если собираешься пересечь пролив со стороны Хаф-Груни, смотри в обе стороны, как когда перебегаешь шоссе. Заскакивай в лодку и греби что есть силы. А то придется тебе жениться на острове Кармёй. А было бы жаль.

Тут она наддала газу, выровняла лодку и взяла курс на Анст.

Я продолжил поиски, но мои мысли постоянно возвращались к ней. «Но ты в корзинке не поместишься». Она произнесла так задорно, будто эхо отбросила.

Притяжение принимает разные обличья. В этой девушке оно проявлялось в форме уверенности в себе. В ее манере держаться, будто она не знающий сомнений посланец, за спиной которого сотни невидимых боевых кораблей.