Жан Батист де Траверсе министр флота Российского - читать онлайн книгу. Автор: Мадлен дю Шатне cтр.№ 37

Обращение маркиза де Водрея возымело силу не сразу. Впервые лейтенант 1-го ранга де Траверсе был представлен к повышению в чине в 1784 г. Прошло еще два года, и все же когда в 1786 г. Жан Батист стал майором и почти сразу же капитаном 1-го ранга, он оказался одним из самых молодых флотских офицеров, удостоенных этого чина. Ему было тридцать два года, это почти беспрецедентный случай.

Маркиз де Кастри был отставлен с поста морского министра в октябре 1787 г. Его сменил граф де Ла Люзерн, в прошлом губернатор Наветренных островов. Он сразу стал готовить записку о судьбе линейных кораблей. Траверсе, который в начале лета 1788 г. находился в Версале, представил новому министру рапорт со своими предложениями об усовершенствовании рангоута семидесятичетырехпушечных кораблей ^[84]. Ла Люзерн не оставил без внимания этот рапорт и вынес предложения Траверсе на обсуждение Высшего морского совета, в который входили такие ученые умы, как Бордас Борда Боссе и Флерье. Предложения были приняты к сведению, но Ла Люзерн не располагал достаточными финансовыми средствами, чтобы должным образом использовать опыт, приобретенный флотскими офицерами в последней войне.

Тем не менее в эти годы французский военно-морской флот считался самым передовым в мире.

В Бюгодьере сентябрьским утром 1787 г. Жан Батист де Траверсе получил послание от своего кузена Пьера Шарля Прево де Сансака графа Тушенбера, капитан-майора Тюренновского пехотного полка. Тот сообщал, что, направив формальный запрос королевскому герольдмейстеру сьеру Шерену для установления древности их рода, получил аттестат, дающий право притязать на честь — высоко ценимую представителями древних дворянских родов — быть представленным Его Величеству, занимать место в королевской карете и принимать участие в королевской охоте. Пьер Шарль просил своего кузена явиться ко двору, чтобы представить род Прево де Сансаков королю, и добавлял, что его супруга, урожденная Мари-Паула де Ташер де Ла Пажри, будет счастлива вновь увидеть своего любезного родственника ^[85].

Самому Жану Батисту никогда не пришло бы в голову тратить время на эти генеалогические разыскания: не в его натуре было добиваться пустых почестей, на которые к тому же давали право не личные заслуги, а длинный ряд родовитых предков.

Вслед за Франсуа Рене Шатобрианом, который также, следуя настояниям своего брата, был представлен королю и годом раньше в феврале 1787 г. принял участие в королевской охоте, он мог бы сказать:

«Мне казалось, что более чем одной жертвы мой брат требовать от меня не вправе: напрасно он умолял меня остаться в Версале и пойти вечером на игру к королеве. “Тебя, — говорил он мне, — представят королеве и ты будешь говорить с королем”. Услышав это, я немедленно ударился в бегство. Поспешив укрыться в моих меблированных комнатах, я был счастлив, что избавился от докучного двора, но трепетал, предчувствуя неизбежность наступления этого ужасного 19 февраля и предстоящей в этот день прогулки в королевской карете».

Пьер Шарль де Тушенбер, не слушая никаких отговорок, требовал, чтобы Жан Батист явился в Версаль и согласно традиционному церемониалу принял от двора почести, полагающиеся ему как старшему представителю всех трех ветвей рода Прево де Сансаков — Тушенбер, Ла Возель и Траверсе.

По письмам, которые Жан Батист сохранил и отвез в Россию, можно проследить, как готовилось его представление Людовику XVI.

22 октября 1787 г. господин Шерен де Барбимон, герольдмейстер кабинета Святого Духа, уведомил генерал-майора виконта де Ларошфуко, что дворянские грамоты господина маркиза де Траверсе были рассмотрены и переданы в кабинет Святого Духа. Они признаны подлинными, о чем будет выдано соответствующее свидетельство, когда его затребуют через принца де Ламбеска.

Получив это послание, Ларошфуко на следующий день, т.е. 23-го, поспешил оповестить о его содержании Траверсе, который в то же время получил от Шерена известие о благополучном окончании проверки и о том, что его ждут в Париже в любое удобное для него время.

В январе Траверсе находился в Рошфоре и получил несколько писем от принца де Ламбеска, обер-шталмейстера, который среди прочего пишет:

“Отдавая должное Вашим заслугам, я включил Вас в список, поданный на рассмотрение королю; тем самым я сделал все возможное, чтобы Вы могли охотиться с королем хоть каждый день”.

В письме от 5 февраля принц сообщал:

“Извещаю Вас, что король всемилостивейше предоставил Вам место в одной из своих карет. Охота Его Величества состоится 8-го сего месяца, я охотно одолжу Вам своих лошадей. Я включил Вас в список приглашенных”.

Герцог де Пантьевр, генерал-адмирал Франции, писал Траверсе:

“Я получил, господин маркиз, Ваше письмо касательно той формы одежды, в которой Вы предполагаете явиться на королевский выезд, и дал знать о нем Его Величеству. Вы можете одеться по своему усмотрению”.

Жан Батист не мог присутствовать при королевской охоте в своем флотском мундире. Его наряд, видимо, был примерно таким, как описанный Шатобрианом:

“Я вышагивал ранним утром к месту моей казни в костюме дебютанта — серый плащ, красный камзол и кюлоты, ботфорты, охотничий кинжал на боку, маленькая шляпа с золотым галуном”.

Представление королю состоялось 8 февраля. Маркиз де Траверсе и еще несколько человек ожидали в зале кордегардии.

«Я не чувствовал никакой робости, не был даже взволнован, и я удивлялся моим спутникам, которые говорили, что охвачены великим страхом. Когда объявили выход короля, все, кто не должен был представляться, удалились.

Прошло еще некоторое время, двери королевских покоев распахнулись, и на пороге появилась внушительная фигура короля. Его рост меня поразил, я был ниже его на полторы головы ^[86].

Когда подошел мой черед, герцог де Пантьевр представил меня: “Сир, маркиз де Траверсе”.

Король остановился напротив меня, я склонился в поклоне. На его несколько утомленном лице появилась приветливая улыбка, и он спросил:

— Господин маркиз, почему вы не носите имя ваших предков? Луи де Сансак обрел великую славу в Италии, ее нельзя обрекать на забвение. Именно вам надлежит увековечить его имя.

Меня удивили и тронули эти слова. Я ответил: