Аттила - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Дешодт cтр.№ 13

«Переехав через некоторые реки, — писал грек Приск, — мы прибыли в одно огромное селение, в котором был дворец Аттилы. Как уверяли нас, он был великолепнее других дворцов, которые тот имел в других местах. Он был построен из бревен и досок, искусно выглаженных, и обнесен деревянной оградой, более служащей к украшению оного, нежели к защите». Украшали царский дворец шатровые крыши, башни и башенки, которые возвышались, как стражи, над оградой… Около царского дворца красовался терем царицы Керки, величественный и воздушный из-за своих узоров.

Еще больше, чем дворец Аттилы, Приска поразил дворец Онегесия, поскольку при нем была баня, выстроенная из камня и мрамора по образцу римских терм, с парной и купальней, построенными по планам архитектора-грека, захваченного в плен в бою, которого Онегесий оставил при себе.

Снаружи — ужас, внутри — благостность. Аттила хладнокровно велел распять двух невинных людей на глазах у доставивших их стражей, чтобы те, вернувшись в Константинополь, распустили слух о его свирепости, но он хотел, чтобы его любили так же сильно, как и боялись.

Любой, допущенный в его ближний круг, может рассчитывать на его доброту, писал тот же Приск.

Его часто описывали двойственным: с одной стороны — кровожадный, с другой — обаятельный. И многие историки утверждали, что очарование перевешивало кровожадность. Его жестокость была политической, в каком-то смысле спровоцированной неудачными обстоятельствами, в которых не было его вины, но которые ему приходилось преодолевать ради спасения империи. А потом, казни — распятие, отрубание головы, сажание на кол, сдирание кожи группам людей или по отдельности — согласовывались с нравами того времени, и злодеяния Аттилы не превосходили по своей жестокости те, что совершали самые мелкие военачальники обеих римских империй или Персии, не говоря уже о преступлениях самих императоров.

Наименее строгие отмечают, что все авторы тех немногочисленных текстов, по которым мы можем изучать этого человека, были его врагами, а то и жертвами.

Морис Бувье-Ажан из тех, кто больше верит в очарование Аттилы. По его словам, Аттила сам предпочитал эту сторону своего характера внушаемому им ужасу. Внутри него даже якобы бушевал конфликт между Грозным и Обаятельным, и ему случалось вдруг меняться, переходя от одного к другому, что выходило за рамки обычных уловок дипломатов.

Более того, он якобы предлагал на выбор: «Желаете ли вы, чтобы вас очаровали, или предпочитаете, чтобы запугали?»

В плане чар использовались пышные приемы в знаменитых деревянных дворцах, парадные залы которых были огромными и набитыми коврами, диванами и подушками, роскошные подарки, чистосердечные разговоры, во время которых император умел расположить к себе, создавая у каждого впечатление, будто для него важен именно этот человек. Дипломатические празднества в честь иноземных сановников устраивали чаще всего во дворце королевы Онегесии, императрица Керка по большей части принимала у себя гуннов.

После громкого успеха с заключением Маргусского договора, ошеломившего Европу и прогремевшего на востоке и по ту сторону Кавказского хребта, два первых года императорского правления прошли, скорее, мирно. Всё испортилось в 437 году. Хрупкое единство огромной империи подверглось угрозе и изнутри, и извне.

Некоторые гуннские кланы между Волгой и Доном претендовали на независимость. В прикаспийских степях акациры и аланы, нарушив заключенные договоры, устраивали набеги на лояльных белых гуннов; воинственные славяне появились по обоим берегам Вислы, а тевтоны опустошали правобережье Эльбы…

Тем временем Аэций упрашивал друга отдать под его начало армию, чтобы сразиться в Галлии с вестготами из Аквитании.

Аттила поспеет везде.

За спиной акациров и аланов с Кавказа маячил Феодосий II. Каллиграф не смог молча проглотить маргусский позор. Он возобновил сношения с племенами, которые когда-то выслушивали его благосклонно. С присущим ему легкомыслием он предоставил своему главному евнуху направить туда столь бестолковых послов, что они раздали всё привезенное с собой золото второстепенным вождям, а к вождю вождей, старейшине Куридаку, явились почти с пустыми руками. Уязвленный Куридак предупредил Аттилу.

Аттила лично возглавил армию, разбил наголову акацирских вождей, принявших римское золото, устроил их массовую казнь и разорил земли аланов, последовавших за ними. Потом предложил Куридаку встретиться, «дабы вместе насладиться плодами победы». Куридак опасливо уклонился от встречи. Он боялся, что эти плоды могут оказаться для него горькими, ведь хотя он и разоблачил происки Феодосия, он не мог не понимать, что в глазах Аттилы это разоблачение было вызвано разочарованием, и если бы он получил обещанное золото, то молчал бы как рыба.

Вместо того чтобы принять приглашение императора гуннов, он укрылся в надежном месте и ответил Эсле, передавшему приглашение: «Я уже стар. Глаза мои ослабли и уже не выдерживают света солнечных лучей. Как же они вынесут блеск самого солнца? Я останусь здесь, а что он ни сделает, всё будет хорошо».

Аттила-дипломат удовлетворился этим ответом; Аттила-чаровник послал старику серебряный меч в знак дружбы и обещания защищать его до конца его дней на посту вождя племени. Вероломных акациров присоединили к империи вместе с провинившимися аланами под властью Эллака, его старшего и любимого сына. Мятежников ввели в состав империи. Не стоит этому удивляться: первые состояли в родстве с гуннами, а вторые были столь малочисленны, что растворятся среди них. И те и другие, радуясь тому, что остались живы, были даже польщены тем, что отныне должны повиноваться старшему сыну своего победителя.

Так обозначилась политика этого императора нового типа: создание федеративной империи, объединение союзных царств с сохранением за собой высшей власти.

После того как акациров покарали и поглотили, белые гунны, смущенные инакомыслием, резко поумнели. Продолжая свою поездку, Аттила встречал лишь верных вождей, самые провинившиеся из которых больше всех и каялись. Он не стал их наказывать, продемонстрировав «милосердие Августа» и следя, чтобы у тех из них, кто действительно остался ему верен, было достаточно сил, чтобы поддерживать порядок. Потом он наладил связи между новыми частями империи и правителем, которого он им дал, — своим сыном.

Усмирив восток, Аттила пошел на север. Тут он призвал себе на помощь своего брата Бледу. Поселил его в укрепленном городе на Дунае, выше Вены. Этот город будет носить имя своего обитателя, пока не превратится в Буду, а потом Будапешт — столицу Венгрии… Впрочем, эта версия не доказана, как и многое из того, что касается варваров V века. Современные венгерские историки считают, что Буда — имя средневекового рода, возникшего много позже Аттилы.

Как бы то ни было, Бледа находился там лишь благодаря своему званию «верховного правителя». Брат просил его лишь об одном: олицетворять собой власть без лишнего шума. Бледа, как мы знаем, не хотел быть правителем. Власть несла с собой, на его взгляд, лишь неприятности и заботы. Он хотел охотиться, пить и есть, может, еще любить…