Ренессанс. У истоков современности - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Гринблатт cтр.№ 40

В Бадене Поджо, наверное, впервые в жизни испытал настоящее потрясение, посетив купальни. «И старые и молодые женщины на виду у мужчин шли в воду нагими, демонстрируя свои интимные прелести и ягодицы», – писал он другу во Флоренцию23. Между мужской и женской купальнями было нечто вроде решетки, но это разделение было минимальное и условное. «Там имелось множество окошек, – сообщал Поджо приятелю. – Возле них собирались купальщики, выпивали, разговаривали, рассматривали и трогали друг друга, словно у себя дома».

Поджо не решался войти в воду, но не из-за стыдливости: «Мне казалось нелепым, чтобы итальянец, не знающий их языка, сидел в воде среди обнаженных женщин абсолютно безмолвным». Он наблюдал за ними, стоя на галерее над купальнями, испытывая такое же изумление, какое будоражит чувства араба из Саудовской Аравии на пляжах Ниццы.

На некоторых курортниках Поджо заметил нечто вроде купальных костюмов, но они почти ничего не скрывали. «На мужчинах были лишь кожаные фартуки, а на женщинах – льняные рубашки до колен, скроенные так, что оставались открытыми шея, грудь, руки и плечи». То, что в его родной Италии могло вызвать конфликт и даже спровоцировать акты насилия, в Бадене воспринималось как нечто обыденное: «Мужчины спокойно наблюдали, как их жен лапают незнакомцы; это их нисколько не смущало, и они не обращали на это никакого внимания». «Они чувствовали бы себя как дома в Платоновской республике, в которой все должно быть общее», – ехидничал Поджо.

Свободные нравы Бадена могли лишь всколыхнуть в Поджо грезы о потерянном мире Юпитера и Юноны. В некоторых бассейнах купание сопровождалось музыкой и танцами, и молодые особы, «миловидные и благородного происхождения, с манерами и формами богинь», плавали под музыку: «По воде растекалось их эфемерное одеяние, и вам казалось, что плывут крылатые Венеры». Если кто-то из мужчин осмеливался на них посмотреть, то они игриво просили у него что-нибудь. Мужчины обычно бросали в воду монеты или гирлянды цветов, а барышни ловили их, пряча под одеяние и открывая свое тело. «Я тоже часто бросал монеты и цветы», – признается Поджо.

Уверенные в себе, добродушные и ублаготворенные, эти люди «испытывают радость от жизни и приходят сюда, чтобы насладиться тем, чего им не хватает». В купальнях собирается до тысячи человек. Многие изрядно напиваются, свидетельствует Поджо, но никогда не услышишь ни ссор, ни пререканий, ни брани. В простом, радостном и не стесненном условностями поведении купальщиков в Бадене Поджо увидел те проявления удовлетворения жизнью, которые утеряло его общество:

...

Поджо описал купальни Бадена столь подробно, объясняет он другу, для того, чтобы «на этих примерах ты понял, каким прекрасным воплощением эпикурейского образа жизни и мышления является это место».

Насмотревшись озабоченных, работящих и дисциплинированных итальянцев и беспечных, легкомысленных немцев, Поджо вообразил, что в Бадене обнаружил последователей эпикурейского учения об удовольствии как высшем благе. Он отлично знал, что подобные настроения противоречат христианским догмам. В Бадене он словно почувствовал себя на пороге духовного мира, в котором не действовали христианские правила.

При чтении античных текстов Поджо часто испытывал такие ощущения. И в Констанце он не прекращал поиски утерянных древних манускриптов. По свидетельству Никколи, папский секретарь тщательно обследовал библиотечные собрания – в монастыре Святого Марка ему удалось найти копию древнего комментария о Вергилии24. В начале лета 1415 года, возможно вскоре после низложения хозяина, Поджо, оставшись без работы, ездил в Клюни во Францию и нашел там кодекс, содержавший семь речей Цицерона, две из которых были неизвестны. Он послал бесценный манускрипт друзьям во Флоренцию, собственноручно сделав копию и написав на ней примечательные слова:

...

Поджо писал эти строки, когда мир вокруг него рушился, но он всегда умел находить надежное спасение от хаоса и страхов и прибежище для души в книгах. Он получал истинное удовлетворение, освобождая из плена варваров наследие великого прошлого и возвращая его достойным преемникам.

Через год, летом 1416 года, вскоре после казни Иеронима Пражского Поджо вновь отправился на поиски манускриптов, на этот раз в сопровождении двух итальянских друзей, в монастырь Святого Галла, располагавшийся в двадцати милях от Констанца. По слухам, в библиотеке средневековой обители хранились уникальные рукописи. Монастырь не разочаровал искателей. Спустя несколько месяцев Поджо восторженно сообщал в Италию о том, что обнаружил потрясающий тайник с античными книгами. Больше всего он ликовал, увидев среди них «Риторические наставления» [35] Квинтилиана, самое главное античное римское пособие по ораторскому искусству и риторике. Поджо и его сподвижникам были известны лишь фрагменты. Найти весь текст было необыкновенной удачей. «О дивное сокровище! Какая неожиданная радость!» – воскликнул кто-то из них. И для восторга имелись все основания: гуманисты получили в руки одно из самых важных и утраченных наследий древности – секреты мастерства публичного убеждения масс.

Это было необходимо многим и общественным и церковным деятелям. Стремление повлиять на аудиторию красноречием и убедительностью аргументов привело Гуса и Иеронима Пражского в Констанц. Если Гуса криками заставили молчать, то Иероним, приведенный из подземной темницы, в которой провел в оковах 350 дней, все-таки успел высказаться. Современному читателю может показаться странным то, что Поджо восхитили «подбор слов» и «манера выражать мысли» Иеронима, словно вся проблема заключалась в степени знания узником латинского языка. Однако именно превосходное владение узником латынью и взволновало Поджо и заставило засомневаться в справедливости обвинений в ереси. Поджо, по крайней мере в этот момент откровенности, не мог скрыть от себя внутренний конфликт между чиновником, служившим безнравственному Иоанну XXIII, и гуманистом, тосковавшим по чистому и вольному воздуху, как ему представлялось, древней Римской республики. Поджо не мог разрешить этот конфликт, находя утешение в монастырских библиотеках с забытыми сокровищами.

«Нет сомнений в том, – писал Поджо, – что выдающийся человек, утонченный, столь чистый душой, нравственный и умный, не мог более терпеть мерзость и убожество тюрьмы, дикую жестокость стражей». Эти слова не являются очередным продуктом безрассудного восхищения красноречием обреченного Иеронима, так встревожившего Леонардо Бруни. Они относятся к манускрипту Квинтилиана, найденному в монастыре Святого Галла: