Ореховый Будда - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 52

Отъехали на телеге с пивом совсем недалеко и встали.

– Ну-ка, поглядим, как солдат трехалтынный заработает, – сказал Филяй, ухмыляясь.

У заставы остановился немецкий воз. Михель слез, поклонился капралу, предъявил четыре кирпича, вручил бумагу.

Служивый, едва глянув, что-то буркнул, бросил подорожную наземь. Филяй тихонько засмеялся.

Немец поднял, начал размахивать руками. Тогда капрал с размаху двинул спорящего с властью невежу кулаком по скуле – кожаная шапка слетела. Бумагу солдат разорвал, пивовару двинул еще раз, а когда тот в ужасе повернулся бежать, еще и дал пинка.

– То-то, – довольно молвил Филяй. – Умей жить по-нашему. Это тебе, дураку, не пиво варить. Знай русский порядок. У нас правда завсегда кривая. Кривота – она дураку беда, а умному выгода… Сейчас заплачу капралу, и поедем.

Не постигший русского порядка Михель сидел на своем возу и горько плакал.

Скоро тронулись в путь по пустой предвечерней дороге, вдоль реки Невы, неторопливо несущей свою серую воду в море, по которому можно уплыть куда угодно, хоть на край света. А верней, воротиться с края света домой, в середину мира, поправился Симпэй, потому что пора было вставать с головы на ноги. Долгое и длинное странствие за тридевять земель и тридесять морей еще не закончилось, но уже развернуло Путника лицом к дому.

Купец всё хвастался своей ловкостью, да нахваливал отечество, но Симпэй не слушал. Витала где-то на просторах седьмой ступени и Ката-тян, ее взгляд был отрешенно-мечтателен.

Ехали так часа полтора или, может, два. Тени вытянулись, потом пропали. Солнце сползло за кромку дальнего леса, Нева потемнела, померкло небо, однако до ночи было еще далеко.

– Докатим до Почтовой, там переночуем, утром будем в Питере, – сказал Филяй и оглянулся на конский топот. – Ишь, летит. Не иначе царский гонец. Они шагом не ездят, только вскачь.

Кто-то мчал бешеным галопом – сзади тянулся пыльный хвост. От пыли всадник и лошадь казались серыми. Вблизи стало видно, что лицо верхового защищено платком – над ним щурились глаза.

На всякий случай Филяй сдернул перед пыльным человеком шапку, тем более что тот натянул поводья и вскинул коня, заставив остановиться. Должно быть, хотел что-то спросить.

Но не спросил, а выпростал из-под плаща руку. В руке был большой двухствольный пистолет. Из дула сверкнуло пламя.

У Филяя дернулась пробитая пулей голова, будто попыталась соскочить с плеч. Увлекла за собою тело, оно рухнуло с облучка на дорогу.

Ката вскрикнула, а Симпэй спрыгнул на землю, еще не поняв, как толковать столь неожиданный изгиб Пути.

Загадка, однако, объяснилась. Хоть сразу же обросла новыми загадками.

Всадник сдернул с лица платок и оказался фискалом Ванейкиным, непонятно откуда взявшимся (не из огненного же христианского дзигоку!) и непонятно зачем убившим несчастного купчишку.

Верхняя половина лица у фискала была серая, нижняя желтая, с белым оскалом зубов.

– Так и есть! – воскликнул Ванейкин счастливым голосом. – Это вы! Дождался!

Пистолет, в котором оставалась еще одна пуля, был уставлен в грудь Симпэю.

– Не убивай дедушку! – закричала Ката-тян. – Я отдам! Отдам!

Она раскрыла мешок, вынула книжку мертвого князя, протянула.

Фискал легко перекинул ногу через лошадиную холку, спрыгнул. Смотрел он не на книгу, а на раскрытый ворот Катиной рубахи.

– Вот, бери. Только не стреляй!

Оживший мертвец выдернул из ее руки томик и швырнул в реку. Движение было небрежное, сделанное безо всякого усилия, но книга отлетела далеко, на добрые полсотни шагов и с плеском ушла в воду. Погибла голицынская премудрость, мелькнуло в голове у Симпэя. Нескоро теперь на Руси устроится гражданское житье, неоткуда будет научиться.

Мысль мелькнула и тут же унеслась. Потому что фискал Ванейкин посмотрел Симпэю в глаза и с усмешкой сказал:

– С коня я сошел, так что свист хисодзуэ мне не страшен. Никакой угрозы для Курумибуцу от меня нет, а значит, исключение из «Канона о ненасилии» тут неприменимо. Ты бессилен, Симпэй. Сначала я убью эту дьявольскую девку, а потом тебя. Твой Путь закончен.

Сказано это было по-японски.

Жизнь у всех начинается по-разному – если, конечно, считать тех, кто вообще живет, а не бессмысленно хлопает глазами, дожидаясь смерти. Девяносто девять человек из ста рождаются лишь физически, их дух так и остается непробудившимся. Они ходят, едят, плодят потомство, смеются, плачут, испытывают какие-то чувства, но совершенно ничем не отличаются от животных.

Был когда-то таким и Синэяро. Его второе, настоящее рождение, от которого и следует считать настоящую жизнь, произошло почти четыре дзюниси назад, зимним вечером, на берегу грязной речушки в прибрежном квартале Нагасаки.

Десятилетний уличный воришка по имени Дзимбэй залез в широкий рукав кимоно к толстому, сонному бонзе, потому что опытным глазом угадал там покачивание кошелька. Вдруг бонза неожиданно быстрым движением схватил проныру за ворот. Мальчишка укусил мягкую, но сильную кисть в самое болезненное место, в костяшки пальцев, но монах не закричал, а хихикнул. Взял паренька за тонкую шею и легко оторвал от земли. Повертел так и сяк, словно котенка, разглядывая.

– Ты что за чудо такое? Глаза круглые и нос, как у каппы.

«Каппой», носатым круглоглазым водяным чертом, Дзимбэя обзывали часто. Его отцом был неизвестный южный варвар с островка Дэдзима, матерью – глупая портовая шлюха, сдуру нагулявшая брюхо. Она давным-давно сдохла, туда ей и дорога. Дзимбэй вырос на улице. За «каппу» он всегда дрался и сейчас тоже лягнул толстяка в пах, со всей силы, но бонза опять только засмеялся.

– Злющий, чертенок. Тебя как звать?

– Синэ, яро! (Сдохни, сука!) – просипел полузадушенный Дзимбэй, поняв, что попался крепко и что судьба ему висеть на Поганом Болоте, где распинают пойманных воров.

– Хорошее имя. Что-то в тебе есть, – сказал бонза, оглядываясь вокруг, будто только что спустился с неба на землю. – Это что тут у нас? Квартал Хамамати? Буду звать тебя «Хамамати Синэяро».

Взял дрыгающего ногами сорванца под мышку, будто куль с рисом. Понес.

Так Синэяро встретился с Учителем и пробудился к настоящей жизни. А правильнее сказать, попал из скучного, бессмысленного сна в сон осмысленный и интересный.