Канарец, или Книга о завоевании Канарских островов и обращении их жителей в христианскую веру Жаном де Бетанкуром, дворянином из Ко, составленная монахом Пьером Бонтье и священником Жаном Ле Веррье | Жан Ле Веррье, Пьер Бонтье | страница 7 | LoveRead.ec

Исследователи порой объясняют это решение психологическими причинами – усталостью от смут, раздиравших Французское королевство, и желанием обрести покой вдали от дома – или же, наоборот, чисто практическими соображениями. Наш герой, говорят они, отправился на Канары ради произраставшего там естественного пурпурного красителя – лакмусового лишайника орсель, использовавшегося в его текстильных мастерских. Эта версия вполне соответствует образу рачительного хозяина, каковым действительно был Жан де Бетанкур, однако ее опровергает сам характер экспедиции. Для получения доступа к источникам сырья совсем необязательно было осуществлять широкомасштабное завоевание архипелага, христианизировать его жителей и организовывать колонизацию. Достаточно было, как это делали португальцы и другие европейцы в Африке и Азии, устроить одну или несколько укрепленных торговых факторий. Если Жан де Бетанкур и имел какие-либо коммерческие интересы, то они являлись сугубо второстепенными.

Одним из главных мотивов, побудивших нормандского сеньора отправиться на завоевание заморских земель, стало, несомненно, амбициозное желание быть достойным своих предков, совершить подвиг и завоевать воинскую славу: ведь такую возможность идеальный средневековый рыцарь обретал прежде всего в своих странствиях. Но для рыцаря подвиг мужества был неотделим от подвига благочестия: его деяния имели ценность не сами по себе, но лишь в той мере, в какой они были угодны Богу и способствовали спасению как его души, так и душ заблудших. Эта идея была одной из краеугольных для эпохи, в которую жил Жан де Бетанкур, – эпохи поздних Крестовых походов. Поход ради веры – вот та мысль, которую неоднократно формулировал сам наш герой и которая красной нитью проходит через текст «Канарца». Идеал мужественного воина, странствующего рыцаря и одновременно миссионера был чрезвычайно значим для Жана де Бетанкура, и он хотел, чтобы именно таким его воспринимали современники. Пьер Бонтье и Жан Ле Веррье прекрасно уловили это желание и активно работали для создания нужного образа. Вот почему они открывают свою хронику словами: «Истинно, что, слушая рассказы о великих приключениях, доблестных делах и подвигах тех, кто в прошлом отправлялся в странствия и покорял язычников в надежде исправить их и обратить в христианство, многие рыцари преисполнялись мужеством и желанием приобщить к вере и остальных неверных, чтобы те совершали добрые дела, избегали всяческих пороков, жили в добродетели и в конце своих дней могли бы заслужить вечное блаженство. Так и Жан де Бетанкур, рыцарь, рожденный во Французском королевстве, предпринял во славу Бога и ради защиты и приумножения нашей веры свое путешествие в южные земли...» Такая идеализация нормандского сеньора, ориентированная на идею подвига во имя веры, встречается и у более поздних авторов. В труде известного Канарского философа и историка Хосе Вьера-и-Клавихо (1731 – 1813 гг.) мы читаем: «Когда <Канарские острова> стали известны Европе, еще в эпоху варварства, и когда они уже начали утрачивать свое прекрасное имя Счастливых, Провидение извлекло из глубин Нормандии человека, которого им суждено было иметь первым сеньором. В определенном смысле Жан де Бетанкур – великий человек. Его осторожность, его доблесть, его приветливость, его умение управлять умами и завоевывать самые дикие сердца, его высокое происхождение и даже его родная земля – все, кажется, способствовало его славе. К мужественной внешности, возвышенным мыслям, бесстрашному, твердому и решительному сердцу, к мягкой и снисходительной душе добавлялась страсть к рыцарским подвигам. Наш герой нес на себе печать своего века, его доблести и благочестия»^[38].

Проблема веры, однако, имела для нормандского сеньора прежде всего политическое значение. Христианизация туземцев являлась неотъемлемым и важным моментом в процессе завоевания – именно обращение в католицизм правителей и основной массы населения означало, что это завоевание состоялось, что власть де Бетанкура действительно признана и что его новое владение включено в христианский мир. Не случайно последним актом «Канарского проекта» Жана де Бетанкура стал визит к римскому папе Иннокентию VII в начале 1406 г.^[39], от которого он добился назначения на острова епископа – тем самым Канары де-юре вошли в систему церковных отношений католического Запада.

Надо полагать, что, осуществляя свою экспедицию, Жан де Бетанкур брал за образец вождей Первого крестового похода. Он стремился создать на новых землях собственное королевство, как это сделали крестоносцы в Сирии и Палестине, и при этом обрести славу одновременно и великого завоевателя, и спасителя душ идолопоклонников, и цивилизатора диких племен. Это предприятие должно было принести нашему герою как богатство, так и статус монарха, что поставило бы его на один уровень с остальными коронованными правителями Европы. Правда, он не преуспел ни в том ни в другом.

Почему же нормандский сеньор выбрал именно Канары? Весьма вероятно, что передаваемая от поколения к поколению древняя легенда о Счастливых, или Блаженных, островах^[40], расположенных где-то за Геркулесовыми столбами (Гибралтарским проливом), тревожила его воображение и побуждала к их поискам. Однако в реальности у него фактически не было выбора. Дело в том, что для наследников крестоносцев Канарский архипелаг был в то время единственной заморской землей, которую они могли захватить и колонизовать. Их не привлекали суровые северные страны, путь на Восток после неудачи Крестового похода 1396 г. был для них закрыт, североафриканское побережье цепко держали в своих руках арабы и берберы, а западный берег Африки оставался труднодоступным и еще малоизведанным. Канарские же острова неоднократно посещались европейскими моряками, по крайней мере, с 1291 г. Дорога к ним, их природные и климатические условия были хорошо известны не только итальянцам, испанцам и португальцам, но и нормандским купцам и пиратам. Несмотря на скудность сохранившихся свидетельств, мы знаем, что нормандские корабли совершали плавания к Канарским островам, по крайней мере, в 1364 – 1365, 1380, 1381 и 1383 гг.^[41] и, по всей видимости, Жан де Бетанкур располагал о них достаточно полной информацией^[42]. Канарские острова являлись единственным местом, куда он и его товарищи могли отправиться с определенным шансом на успех.