Канарец, или Книга о завоевании Канарских островов и обращении их жителей в христианскую веру Жаном де Бетанкуром, дворянином из Ко, составленная монахом Пьером Бонтье и священником Жаном Ле Веррье | Жан Ле Веррье, Пьер Бонтье | страница 4 | LoveRead.ec

Куда же устремлялся средневековый человек в надежде обрести земной рай? Как мы уже сказали, «точка прибытия» могла находиться только вне пределов западного мира. В начальную эпоху крестоносного движения эту роль выполняла в первую очередь Палестина, Святая Земля, которая мыслилась одновременно и как место спасения, и как средоточие невероятного богатства. Это соединение в идеальном пространстве материального и духовного блаженства было свойственно и XIV в. Однако направление его поисков теперь изменилось.

Пионеры Великих географических открытий в XV в. тратили всю свою энергию на то, чтобы как можно дальше продвинуться вдоль западного побережья Африканского континента^[22]. Вызывает удивление это настойчивое стремление пробиться – вопреки ветрам и встречным течениям, с которыми едва справлялись средневековые барки и варинеллы, – в совершенно незнакомый регион, в моря, которые, согласно средневековым представлениям, либо кишели чудовищами, либо «вечно кипели на солнце». В исторических условияхXVb. выбор этот, однако, был вполне осознанным и логичным. Он открывал европейцам единственно возможный путь к цели, которой они пытались достичь, оставался единственно возможным способом найти то место, где реализуется их мечта об иной жизни.

История средневекового Запада начиная с VIII в. – это история постоянного противостояния с мусульманской цивилизацией. Их главным полем битвы являлось Средиземноморье. В отличие от периода наступления христианского мира в эпоху Крестовых походов XIV век оказался, наоборот, временем исламского контрнаступления: к 1291 г. крестоносцев изгоняют из Палестины, экспедиции в Северную Африку терпят неудачу. Но самая главная угроза исходит из Малой Азии. В 1354 г. турки-османы начинают успешную агрессию на Балканах. Они лишают Византийскую империю практически всех ее владений и в 1394 г. осаждают Константинополь, а в первой половине 1390-х гг. завершают завоевание Болгарии. Попытка христианского мира совместными усилиями остановить турецкую экспансию, организовав в 1396 г. крестовый поход, заканчивается страшным разгромом под Никополем. Даже на Пиренейском полуострове после блистательных успехов XIII столетия Реконкиста приостанавливается, и арабы продолжают удерживать его южную часть (Гранадский эмират) и контролировать Гибралтарский пролив. Таким образом, к началу XV в. Европа оказывается плотно обложенной мусульманами с юга и юго-востока, а Крестовые походы утрачивают прежний смысл: ныне их цель не обретение Земли обетованной, но защита от наступления ислама. Мечта уступает место реальности: идея завоевания Палестины и Египта, совершенно иллюзорная в тех внешнеполитических условиях, вытесняется на обочину европейского «горизонта ожидания».

В этой геополитической ситуации резко возросла потребность христианского Запада в союзниках. Эта потребность, существовавшая и прежде, воплотилась в мечте о государстве, расположенном за пределами исламского «железного занавеса», которое, с одной стороны, является христианским или готово стать таковым, а с другой – могущественно и очень богато. Мечта о далеком христианском народе, с которым уже давно утеряна связь, стала источником возникновения легенды о царстве пресвитера Иоанна^[23]. Первоначально в Европе считали, что царство это находится где-то в глубинах Азиатского континента – или в Центральной Азии, или на Дальнем Востоке. Легенда о царстве пресвитера Иоанна приобрела особую популярность на завершающем этапе Крестовых походов (XIII в.), когда христиане начали проигрывать кампанию за Ближний Восток и до них начали доходить слухи о монгольских завоеваниях. Однако путешествия Плано Карпини в 1241 – 1247 гг. и Марко Поло в 1271 – 1295 гг. продемонстрировали людям Запада, что монголы едва ли могут претендовать на роль их пропавших братьев по вере. В XIV в. информированность европейцев об Азии достигла такого уровня, что они уже не питали надежды обнаружить там обширное и могучее христианское государство. Поскольку географические представления того времени ограничивали земную твердь пространством Старого Света, на роль континента, где могло существовать такое государство, претендовала только Африка. Стремление найти царство пресвитера Иоанна и таким образом обойти исламский мир с фланга, зажав его в клещи, оказалось одним из основных мотивов для европейских мореплавателей XV в., упрямо двигавшихся на юг вдоль берегов Западной Африки.

Этот религиозно-политический мотив был тесно связан с другим, не менее значимым – поиском богатых земель с благодатным климатом. Там европейские рыцари смогут избавиться от нужды и избежать своей участи, там они смогут воссоздать феодальный мир в его идеальном измерении, не претерпев те несчастья, с которыми столкнулись на бедствующем Западе. Теперь, в конце XIII – XIV в., их влек уже не Ближний Восток, наглухо для них закрытый, а далекая Индия, в образе которой соединились мечты европейцев о материальном изобилии и сказочной экзотике.

Популярность индийского мифа имела реальные социально-экономические основания^[24]. Перестройка в XIV в. структуры спроса на Западе в сторону большего разнообразия и расширение сферы и масштаба торговых операций способствовали увеличению товарооборота с Востоком. Однако цены на экзотические товары из зоны Индийского океана, и прежде всего на пряности, были высокими, поскольку транспортировались через цепь коммерческих посредников (Индия – арабские торговцы – Египет – Венеция), и эта ситуация воспринималась на Западе как следствие мусульманского контроля над индийской торговлей. Таким образом, к потребности уходящего с исторической арены класса – рыцарства – в завоевании и колонизации богатых земель добавилась потребность другого, наоборот, восходящего и укрепляющего свои социальные позиции класса – купечества – в установлении прямых коммерческих связей со странами Южной Азии^[25]. Но решить эту задачу можно было только в том случае, если окажется верной все более популярная в Европе географическая концепция (восходящая еще к Страбону) о существовании между южной оконечностью Африки и гипотетическим Южным континентом пролива, соединяющего Атлантический океан с Индийским, и, следовательно, Индии можно будет достичь, обогнув Африканский континент с юга. Упорно пробираясь в направлении «моря кромешной тьмы», как называли Атлантический океан к югу от мыса Бохадор арабские географы, пионеры Великих географических открытий надеялись отыскать не только союзное христианское царство, но и кратчайший путь к богатствам Востока.

Конечно, стремление европейского торгового класса установить новые линии связи с Южной Азией не играло определяющей роли на первом этапе заморской экспансии Запада. Несколько большее значение имел другой, более реалистичный коммерческий мотив, и он также побуждал европейцев двигаться в этом направлении. Речь идет о намерении получить прямой доступ к африканским источникам золота и рабов, которых арабские торговцы доставляли караванами в Северную Африку откуда-то с юга, из «царства черных людей», именовавшегося Гвинеей.