История географических карт - читать онлайн книгу. Автор: Ллойд Арнольд Браун cтр.№ 16

Эклиптику определяют как проекцию видимого пути Солнца на небесную сферу – то есть как путь Солнца среди звезд ^[15]. Древним астрономам было очевидно, что плоскость эклиптики не совпадает с плоскостью земного экватора. Следовательно, ось Земли не может совпадать с осью небесной сферы. Самая понятная демонстрация наклона эклиптики – годовой путь Солнца; астрономы быстро поняли, что угол между эклиптикой и плоскостью экватора соответствует дуге между Солнцем в равноденствие и Солнцем на тропике Рака (в летнее солнцестояние) или Козерога (в зимнее солнцестояние). Греческие астрономы традиционно считали угол наклона эклиптики равным 24°. О том, каким образом был определен этот угол, ничего не говорится. Греческие математики получили эту же величину геометрическими способами. Они говорили, что угол наклона эклиптики равен углу, который образует в центре окружности сторона вписанного в окружность правильного пятнадцатиугольника – то есть 24°. Феон из Александрии утверждал, что Эратосфен оценил эту величину более точно; он утверждал, что угловое расстояние между двумя тропиками составляет ¹¹/₈₃ меридионального круга, или 47°42'40". Исходя из этого, угол наклона эклиптики, то есть угловое расстояние между экватором и любым из тропиков, составит половину этой величины, или 23°51'20". В реальности эта величина в то время должна была составлять 23°45'04". В настоящее время она составляет приблизительно 23°26'46" ^[16].

Определение астрономического положения тропиков ни в коем случае не решило проблемы установления широтных параллелей; тем не менее оно указало путь. Астрономы дали картографам первые три разделительные линии восток—запад, в буквальном смысле слова параллельные между собой, и установили пределы двух тропических (жарких) зон, или «климатов». С помощью их данных оказалось возможным определить теоретически местонахождение двух арктических (морозных) зон; своим происхождением эти зоны тоже обязаны астрономам, картографы же использовали их и нанесли на карту.

Ранние греческие астрономы использовали понятие «арктический круг» не в отношении морозных областей земли около полюсов; для них этот термин имел отношение к звездной сфере. Наш арктический, или полярный, круг – на карте и на земле – зафиксирован для удобства на широте 66°30'; в греческой же астрономии положение арктического круга менялось в зависимости от позиции наблюдателя и от его горизонта. На экваторе, например, арктического круга просто не было, так как все звезды Большой Медведицы опускались под горизонт. Не было его и в любой точке Южного полушария. Однако севернее экватора – в таких местах, как Александрия или Массалия, – арктический круг можно было определить как круг на небесной сфере, который включает в себя все незаходящие звезды, в том числе Полярную; другими словами, этот «круг» всегда касается горизонта наблюдателя (в точке севера) ^[17].

Следовательно, с продвижением наблюдателя к северу радиус арктического круга увеличивается. Кроме того, радиус арктического круга с Полярной звездой вблизи центра может служить указателем широты наблюдателя. Другими словами, при движении от экватора на север угловая высота Полярной звезды растет в той же пропорции, что и радиус арктического круга, так что на полюсе угловая высота Полярной звезды составит 90°, а окружность арктического круга будет равна окружности, касательной к горизонту под углом 24° ^[18].

По всей видимости, первым перенес арктический круг на землю Пифей в своем рассказе об острове Туле. Говоря о широте острова, он утверждает, что это самое северное населенное место, а арктический круг на Туле равновелик летнему тропику (тропику Рака). Это означает, что зенитное расстояние Полярной звезды на Туле такое же, как угловая высота летнего тропика над экватором, а именно – около 24°, и это есть примерное расстояние от полярного (арктического) круга до Северного полюса. Другими словами, если Пифей, подобно Эратосфену и Страбону, помещал летний тропик в 24° к северу от экватора, то широта Туле должна быть 66°, то есть дополнительной к широте летнего тропика.

У ранних греческих авторов и, разумеется, у Страбона можно встретить многочисленные упоминания «арктического круга» именно в смысле первого определения. Так, говоря о широте различных мест обитаемого мира, Страбон указывает: «Народ, производящий корицу, – первый, для кого Малая Медведица полностью находится внутри арктического круга и всегда видна; ибо яркая звезда на кончике хвоста, самая южная в этом созвездии, расположена там на самой окружности арктического круга и, соответственно, касается горизонта». Он мог бы сказать то же самое гораздо проще: высота Полярной звезды (широта) в стране, где рождается корица (Сомали), равняется длине Малой Медведицы, или составляет столько же градусов и минут дуги. Таким образом, тогда существовало два арктических круга: один из них был подвижен относительно земли и менялся в размере в зависимости от позиции наблюдателя, а второй – зафиксирован математически, как на современных картах. По всей видимости, в то время, когда Страбон изучал этот вопрос, широко использовались оба понятия.

Кроме трех первичных зон, или «климатов» (греч. «наклон»), определяемых по движению Солнца и принятых равно астрономами и географами, существовали и другие. На самом деле климаты служили предметом бесконечных споров между «достойными» Страбона. Сколько существует климатов и как их можно определить – буквально и метафорически? И как связаны между собой различные климаты и пригодность Земли для жизни? Фалес и Пифагор разделили сферу Вселенной на пять климатов, или зон: арктическую, видимую всегда; летнюю тропическую; экваториальную зону; зимнюю тропическую; и антарктическую, которую не видно никогда. Позже эти звездные круги были перенесены на землю, а оттуда – на карту мира. Консерваторам хватало для разделения земли пяти зон: «жаркой», включающей полосу земли между двумя тропиками; двух «умеренных» зон, лежащих между тропиками и арктическими кругами (зафиксированными); и двух «холодных» зон, протянувшихся от двух неподвижных арктических кругов к каждому из полюсов. Самые дотошные настаивали на разделении тропической зоны по экватору на две – северную и южную. Наверное, мало кто подозревал, что северная тропическая зона может быть пригодна для жизни вплоть до самого экватора; и уж совсем никто, даже из самых отчаянных, не осмеливался предположить, что пригодной для жизни может оказаться жаркая зона к югу от экватора. Некоторые, включая Посидония, делили землю на семь зон; при этом в тропической зоне выделяли еще две узкие зоны по обе стороны от экватора – примерно по пять градусов, – где солнце примерно по полмесяца в год стоит прямо или почти прямо над головой. Говорили, что эти сверхжаркие зоны в буквальном смысле слова прожарены насквозь. Страбон писал, что местность там песчаная и «не производит ничего, кроме сильфиума [терпентинного кустарника] и некоторых едких фруктов, сморщенных от жары; ибо вблизи этих местностей нет гор, на которых тучи могли бы останавливаться и давать дождь, да и рек там нет; по этой причине в тех местах родятся существа с волосами, напоминающими шерсть, с изогнутыми рогами, с выступающими губами и плоскими носами (ибо выступающие части тела у них деформируются от жары); также в этих местах живут «рыбоеды»». Ни Посидоний, ни Страбон не давали себе труда объяснять, каким образом рыбоеды умудряются существовать в местности, где нет рек, где все прожарено и сморщено от жары.