Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - читать онлайн книгу. Автор: Пирс Брендон cтр.№ 72

Он ударил по большой военной базе в Мееруте, в сорока милях к северу от Дели. Случилось это даже раньше, чем неделю спустя. Там восемьдесят пять стрелков 3-го полка легкой кавалерии, которых предали военному трибуналу за отказ принимать патроны, собрали на пыльном плацу в удушающе жаркий день под свинцовым небом. С них показательно сорвали форму, связали и повели к тюрьме, где им предстояло отбыть десятилетнее заключение. Некоторые из солдат плакали, другие ругались.

Несмотря на дальнейшие предупреждения, британцы оказались совершенно неподготовлены, когда на рассвете следующего дня три полка отказались подчиняться. Сипаи убили примерно пятьдесят офицеров и других чужестранцев, включая женщин и детей, жгли и грабили что попало. Затем они пошли на Дели, вскоре захватив древнюю столицу и современный арсенал Индии.

Его потеря могла оказаться фатальной для правления. Ведь, как писал один миссионер, «наша империя здесь существовала в большей степени на мнении, которое сложилось у людей о нашей силе, чем на нашей силе». А теперь местные жители получили побудительный мотив «подняться с целью убить каждого европейца» ^[797].

Это произошло в Дели. Восставшие провозгласили Бахадура-Шаха, восьмидесятилетнего наследника моголов, человека с крючковатым носом и белой бородой, императором Индии.

Бахадур-Шах оказался лидером без шанса на успех. Он был поэтом и мистиком (который верил, что может превратиться в комара), жил среди роскоши, грязи и убожества Красного форта в Дели, возбуждаясь при помощи обнаженных танцовщиц и опиума, обогащенного раздавленным жемчугом, рубинами и кораллами.

Тем не менее, похоже, что он вступил в заговор с восставшими и определенно стал для них важной фигурой. Бахадур-Шах был воплощением и олицетворением упадка, а также живым символом прошлого, которое они хотели восстановить. Поэтому «дьявольский ветер» ^[798] прошел по северу Индии, вниз по коричневому Гангу и голубой Джамне, по огромной территории от Пенджаба, через Рохилканд, Оуд и Бихар в Бенгалию. По словам лорда Кан-нинга, сменившего Дэлхауси на посту генерал-губернатора, восстание сипаев было «скорее национальной войной, чем местным мятежом» ^[799].

От Лахора до Калькутты британское общество охватила паника. Оно всегда оставалось белой пеной на коричневом приливе, находилось в опасности быть снесенным собирающимся штормом. Но, видя бегство европейцев из столицы по майдану к Форту-Уильям и на кораблях по Хугли, один свидетель вспомнил эвакуацию Геркуланума после извержения Везувия.

Пока более крупные сообщества сосредоточились на обороне, маленькие разбегались и рассыпались, часто — с ужасающими последствиями. Опыт Марии Милл, о котором она рассказывает в трогательных неопубликованных записках, был типичным. Ее муж, майор артиллерии, погиб в Файзабаде. А она убежала в сельскую местность с тремя детьми. Слуги их покинули, они терпели жару, жажду, голод, болезни, усталость и невыразимые муки. Время от времени смелые жители деревень, сочувствуя, помогали им, даже обеспечили кормилицу маленькому мальчику. Один раз сочувствующий раджа предоставил англичанам убежище в коровнике с другими беженцами — тремя женами сержантов и их детьми. Миссис Милл нашла это смешанным благословением: «Я очень боялась, что результатом скопления такого количества людей могут стать болезни, не говоря про нехватку воздуха, должной пищи и необходимости находиться вместе с этими женщинами, речь которых иногда было ужасно слушать. Нельзя назвать это самым меньшим из моих несчастий, поскольку меня шокировало то, что и моим детям придется это слушать».

Она не могла кормить ребенка грудью, и он умер в пути. А когда миссис Милл добралась до Калькутты после четырехмесячного путешествия, то родила дочь, которая тоже умерла.

Миссис Милл и двое ее старших детей обязаны своим выживанием удаче. Они оказывались окружены «яростной группой отчаявшихся мужчин, которые, судя по всему, были готовы нас убить без каких-либо угрызений совести» ^[800]. Однако несмотря на очевидную нелюбовь сипаев, многие британские командующие настаивали, что их полки верны, отказываясь их разоружать. По всей стране они платили за эту веру жизнью.

Однако повстанцы не смогли превратить восстание в войну за независимость. У них не было объединенного командования, ясной стратегии и почти не имелось винтовок Энфилда. Их отвлекали осады Канпура, Лакхнау и Агры. Поддержка населения всегда ограничивалась только севером, и даже там — только местами. К ним присоединились некоторые раджи или образованные люди.

Многие из их соотечественников боролись против повстанцев — в частности, тридцать тысяч сипаев. Восставшим пришлось выступать против сильных контингентов сикхов, пенджабской кавалерии, одетой в красные тюрбаны, украшенные золотом, синие туники, малиновые камербанды, светло-желтые брюки и высокие сапоги. Против них были и гуркхи, доблестная гималайская пехота в зеленых шерстяных кителях (которые они отказывались снимать при температуре, иногда превышавшей 140 градусов по Фаренгейту) и черных головных уборах из камвольной ткани. (О них говорилось, как об ужасающем компромиссе между легким тюрбаном и гленгарри — шапочкой шотландского горца).

Используя пароходы и электрический телеграф, британцы смогли призвать свежие белые войска — некоторые из-за границы, другие — с крымским опытом. Они включали Шотландский Хайлендерский полк — с волынками, в красных мундирах, шляпах с плюмажем и в юбках. Их считали то женщинами, то евнухами, то демонами, любящими поживиться «черными младенцами под соусом карри» ^[801].

Определенно, шотландцы представляли устрашающее зрелище. Генерал Хавелок один раз сделал им комплимент за сдерживание огня, пока «не увидите цвет усов противника» ^[802].

Восставшие не получили поддержки от Дост Мухаммеда из Афганистана, зато Герберт Эдварде нанял людей с северо-западной границы: «Все бродяги и праздношатающиеся, которым было нечем заняться, все профессиональные грабители, все агрессивные ученики из мечетей, у которых руки чесались от фанатизма, нашли рынок для своих сабель» ^[803].

Сэр Джон Лоуренс, который сменил своего брата Генри на посту хозяина Пенджаба, подавил мятеж, предоставив свободу действий своим непримиримым и безжалостным христианским солдатам. Самым знаменитым из них был генерал Джон Николсон, угрюмый и замкнутый гигант, отличавшийся нечеловеческой смелостью. У него был свой метод убивать тигров. Он ездил вокруг тигра на коне, снова и снова, пока у животного не начинала кружиться голова, а потом убивал его холодной сталью. Некоторые аборигены из племен фактически поклонялись Николсону. Но когда их поклонение начало мешать ему жить, он приказал их высечь.