Белые велосипеды. Как делали музыку в 60-е - читать онлайн книгу. Автор: Джон Бойд cтр.№ 65

Я видел, как люди входят в пабы или бары, где играет CD Buena Vista Social Club, и оглядываются, пытаясь понять, где же находится источник музыки; кажется, что они боятся вступить в трехмерное звуковое пространство. Когда был выпущен альбом Buena Vista, на музыкальном рынке уже было множество дисков с подобным материалом и похожими кубинскими певцами. Успех альбома обычно приписывают вкладу Кудера, фильму или блестящему маркетингу — все это, конечно же, имело значение. Но я убежден, что звук альбома был столь же — если не более — важен. Это была не только музыка из другой эпохи, чудесным образом сохраненная в капсуле времени коммунистического режима Кастро. Это была музыка, записанная с помощью столь же устаревшей аппаратуры, скрупулезно перенесенная на цифровой мастер и посему сохранившая настолько много теплоты аналоговой записи, насколько возможно. Старая студия «Egrem» в Гаване представляет собой громадное, превосходное, но «безжалостное» помещение. Джерри, Кудер и Голд немало поэкспериментировали с размещением микрофонов. Запись запечатлела полный звук трехмерного пространства, где музыканты исполняли музыку вживую. Если бы она была сделана в одной из новых цифровых студий Гаваны, так отчаянно пытающихся быть «современными», с их крошечными и безжизненными закутками для записи и колоссальными продюсерскими, я очень сильно сомневаюсь, что кто-нибудь, за исключением нескольких тысяч энтузиастов латиноамериканской музыки, вообще узнал бы о ее существовании.

Так что, по зрелому размышлению, я попрошу вас — сделайте мне, пожалуйста, простой сэндвич с сыром.

Для игры в «веришь — не веришь» ^[195] нужно пять игральных костей с изображением карт вместо точек и любое количество людей, разместившихся вокруг стола с полированной столешницей. Эта игра напоминает покер, только в ней чаще блефуют и отсутствует торговля. Если по ее ходу игроки «заправлялись» чашками крепкого английского чая и хорошим афганским гашишем, было только лучше. Игра в «веришь — не веришь» была постоянным послестудийным развлечением для многих артистов фирмы Witchseason, а также ее владельцев. Местом, где проходила игра, была кухня Боба Сквайра.

Hapshash & The Coloured Coat — Найджел Уэймут и Майкл Инглиш — работали над дизайном своих плакатов в маленькой студии рядом с Холланд-парком. Как-то раз, зайдя туда, чтобы забрать готовые работы для печати, я заметил рядом с соседним домом зеленый «моррис майнор» с откидным верхом, на котором было объявление: «Продается. За справками обращаться внутрь». Так как мой «ждущий подачки ровер» ^[196] был на последнем издыхании, я позвонил в дверной звонок. На него ответил потрепанного вида мужчина в майке и подтяжках, изо рта у которого свисал кусок мясного «конвертика», обладатель двухдневной щетины с проседью и темных редеющих волос. Мы слегка поторговались, он попросил меня зайти и выпить чашку чая, и сделка была совершена. Боб Сквайр вошел в наши жизни.

Боб был евреем из Ист-Энда Он был зазывалой в стрип-клубах Вест-Энда и каким-то образом знал близнецов Крэй ^[197]. В начале шестидесятых он перенес нервный срыв и получил квартиру на Принсдейл-роуд «любезностью и благосклонностью» какого-то криминального авторитета, который испытывал к Бобу чувство признательности — я так никогда и не посмел спросить почему. У него была жена и двое детей, и он сводил концы с концами, перепродавая подержанные автомобили, краденое и гашиш (любить который научился после войны, когда вместе со своей частью был расквартирован в Палестине). Вдобавок к пристрастию к чаю марки PG Tips (листовой чай помещается в ситечко, кипяток медленно проливается через него в чашку, молоко сначала, три кусочка сахара) Бобу были прописаны три капсулы нембутала ^[198] в день.

Он стал заниматься делами, связанными с потребностями разных моих групп в перевозках: возил The Incredible String band на концерты в своем «форд-седане», находил микроавтобус для Fairport Convention, чинил «мотор» Джона Мартина Мы нашли общество Боба настолько приятным, что вечерами оставались у него допоздна, чтобы покурить «травку», выпить чаю, пожевать шпик, послушать музыку и поиграть в «веришь — не веришь» или калуки ^[199]. Его тесная квартирка с линолеумом на полу, несколькими шаткими стульями и столом со столешницей с покрытием «формайка» ^[200], стала для нас родной гаванью. Все то давление, которое мы испытывали от необходимости придумывать новые песни, вовремя заканчивать сведение, чтобы успеть к датам выпуска пластинок, или жонглировать движением наличных средств, казалось, испарялось в этих благодатных пределах. Музыкальные вкусы Боба были безупречными: его любимцами были Джимми Смит и Стэнли Террентайн и он всегда проигрывал альбом Might Tripper ^[201] Доктора Джона, фразы кокни слетали с его языка часто и быстро: «Если будешь пить воду, то умрешь. А если не будешь — тоже умрешь» ^[202]; «Он не знал, наложить ему в штаны или ослепнуть» ^[203], «Против рожна не попрешь». Деньги считались в «пони» ^[204], «обезьянах» ^[205] и «десятках». Никто никогда не шел на попятный, он «бросал бутылку». Лицо именовалось «лодка», кайф возникал от «колбасы», а «Роузи» пили чашками ^[206]. Никто никогда не был «мудаком», в результате цепочки рифм такой человек именовался «настоящий Чарли» ^[207]. Полиция определения на рифмованном сленге не заслуживала, полицейские просто именовались «старина Билл» или «грязь».