Краткая история пьянства от каменного века до наших дней. Что, где, когда и по какому поводу - читать онлайн книгу. Автор: Марк Форсайт cтр.№ 36

1 пинта вина — 1 шиллинг 6 пенсов

Избирателей, имеющих право голоса, насчитывалось всего-то 600 человек ^[55].

Что касается военной карьеры, там и вовсе ничего интересного. Если вкратце, Вашингтону пришла в голову светлая мысль удвоить выдачу рома в своих войсках, в результате чего мир обрел такое странное явление, как Соединенные Штаты. После этого он провел еще одну короткую войну, чтобы установить налог на виски. А потом наконец занялся серьезным делом — винокурением. Его винокурня выпускала достаточно широкий ассортимент — виски четырехкратной дистилляции, ржаной виски, виски со вкусом корицы, а кроме того, бренди — яблочный, персиковый и из хурмы. Дело было действительно серьезное и стоящее, поскольку в этом странном новом образовании под названием Америка вокруг спиртного кипели нешуточные страсти.

С 1790 по 1830 год потребление крепкого спиртного в США выросло почти вдвое — с 5 до 9,5 галлона на душу населения в год. И причиной такого роста было по большому счету великое продвижение на запад.

Поначалу в североамериканских колониях, населенных отпрысками европейской питейной культуры, предпочитали банальное пиво. Отцы-пилигримы не собирались высаживаться в Плимуте, но на «Мейфлауэре» закончилось пенное. Пришлось причаливать.

Несмотря на чистоту ручьев и рек девственного континента, пилигримы строили пивоварни, по европейской привычке брезгуя питьевой водой и по-прежнему руководствуясь (легко адаптируемым) правилом Эльфрика, упомянутом в главе девятой: «Когда есть пиво, то пью пиво, а воду пью, когда пива нет». Или, как выразился пуританин Уильям Вуд, американская вода «была плотнее, черная и блестящая — считается, что лучшей воды на всем белом свете не сыщешь <…> И все равно я не променяю на нее хорошее пиво».

Однако с пивом есть одна проблема — его нужно как-то транспортировать. Бочонок пива весит довольно прилично, но по сравнению с бочонком крепкого спиртного содержит не так много спирта. Если вы покоряете неосвоенный Дикий Запад и обоз у вас не резиновый, то бочонок виски продержит вас под хмельком вернее и дольше, чем пиво. Стоит вам удалиться от цивилизации и пивоварен (понятия тождественные), как сразу возникнет нужда в бочонке спиртного, а где же еще его покупать, как не в Маунт-Верноне. Недаром поместье носит имя британского адмирала Эдварда Вернона, того самого, которого прозвали Старый Грог за камзол из грогрема и который разбавлял ромовые пайки своих матросов, в результате подарив миру напиток, тоже названный грогом.

Отправляясь на Дикий Запад, американцы увозили с собой бочонок виски (или персикового бренди, если были в особенно приподнятом настроении), поэтому чем дальше от Нью-Йорка, Филадельфии, Бостона и пивоваренных угодий Восточного побережья, тем явственнее пиво вытеснялось крепким спиртным. Ньюйоркцы, как и собратья-британцы, по-прежнему пили пиво на завтрак. Тем временем завтрак в Кентукки (в 1822 году) включал «три коктейля и щепотку табака».

Коктейль здесь фигурирует в первозданном смысле: «Коктейль («петушиный хвост») — это возбуждающий спиртной напиток, смешанный из любых видов спиртного, с добавлением сахара, воды и горьких настоек» (1806). Хлестать чистый виски на завтрак даже в те времена было чересчур, зато, подмешав к нему фруктового сока или что там еще подвернется под руку, вы могли получить от спиртного всю пользу (в нее по-прежнему верили) и избежать рвотного эффекта.

И вот в первой половине XIX века какой-нибудь любопытный странствующий голубь видит, как тысячи людей медленно продвигаются на запад. Куда они тянутся и зачем? Осторожные оседали сразу за границей освоенных земель — столбили там себе участок и строили домик. Более честолюбивые держали путь на фронтир, туда, где американские штаты превращались в неразмеченную, неразведанную территорию, которую мы называем Диким Западом. Почему? Потому что там ждали дикие богатства.

Голливуд любит изображать Дикий Запад полунищим, этаким пристанищем бедных, но бесчестных людей, среди которых время от времени затесывается толстосум с Восточного побережья. Но дело обстояло с точностью до наоборот. На запад отправлялись не за нищетой, это было бы глупо. На запад ехали, потому что заработки там почти вдвое превышали восточные. Лихорадки шли волнами, одна за другой — старательская, пушная, скотоводческая, а рабочих рук постоянно не хватало. Поэтому оплата труда на западе стремительно росла, тогда как перенаселенное Восточное побережье начинало голодать.

Слабым местом западных территорий оставалась инфраструктура, не поспевавшая за стремительными темпами освоения новых земель. Не было ни железных дорог, ни обычных, ни судебных учреждений, ни шерифов. И питейных заведений тоже не было. (Кроме того, сильно не хватало женщин, но к этому мы еще вернемся.) В итоге получалось скопище новоиспеченных богатеев, которым деньги жгли карман, а тратить их было некуда (и на защиту от грабежа рассчитывать не приходилось). Так что куда бы ни перебирались рабочие, за ними следом прибывал расторопный салунщик.

Первым салуном (и именно об этих заведениях пойдет речь дальше) стал «Браунс Хоул» в городке Браун, штат Юта. Необычное слово должно было придать заведению некий французский лоск — от которого салуны фронтира, разумеется, оставались далеки. Начиналось все с палаток. Любой желающий срубить деньжат мог, прослышав про новый старательский поселок, осознать, что старательство все же не для него, зато ему ничто не мешает нагрянуть туда с бочонком виски и палаткой. И более ничем. Иногда на две бочки клали доску, которая служила барной стойкой, но на этом весь французский лоск и заканчивался. Вот как выглядел палаточный салун в Канзасе:

Подпертая рогатинами жердь, через которую перекинута старая парусина <…> образуя хижину примерно футов шесть на восемь и около пяти с половиной футов высотой ^[56]. В ней помещаются два бочонка виски, два графина, несколько стаканов, три-четыре банки маринованных устриц и две-три банки сардин, но при этом ни крошки хлеба. Хозяин, видимо, знал свое дело лучше нас и не пожелал тратить свои скромные капиталы на предметы не первой необходимости.

Типичным владельцем палаточного салуна можно назвать Роя Бина, которого мы в этой главе еще не раз вспомним. Бин был мошенником и вдобавок поколачивал жену — когда жил в Техасе, в городке Бинвилль (нет, тут нет никакой связи). В 1881 году до него дошли слухи, что в связи со строительством железной дороги на реке Пекос выросло несколько рабочих поселков. Продав все, что имел, он купил на вырученные деньги 55 галлонов виски и палатку. Вскоре он уже разбивал ее в поселке, где от жажды пересыхало 8000 глоток. Начало новой карьере было положено.

Правда, оставалась одна проблема. Дикий Запад назывался так недаром, и с правоохранительной инфраструктурой там тоже было плохо. Ближайший суд находился за двести миль, в Форт-Стоктоне. Восьми тысячам железнодорожных рабочих грозила не только жажда, но и беззаконие. Кто обезопасит население от всякого жулья вроде Бина? К счастью, проблемой вовремя обеспокоился проезжавший через поселок техасский рейнджер. Он явился в палаточный салун и без лишних сантиментов спросил, не возьмет ли Рой Бин на себя обязанности мирового судьи.