Мой продуктивный мозг. Как я проверила на себе лучшие методики саморазвития и что из этого вышло - читать онлайн книгу. Автор: Кэролайн Уилльямс cтр.№ 35

Правда, в некоторых обстоятельствах стратегия ориентирования по запомнившимся объектам может оказаться даже более эффективной. В серии экспериментов обнаружилось, что женщины превосходят мужчин в своей способности прокладывать курс по ориентирам, да и в целом лучше запоминают, как эти ориентиры выглядят^{‹‹1››}. Да и если у вас в памяти хранится много маршрутов с ориентирами, никто не помешает вам срезать между ними. И все же заблудиться в новом месте намного проще, если у вас в голове нет общей карты местности и ориентируетесь вы по запомнившимся объектам.

Кстати говоря, теорию половых различий в подходе к ориентации в пространстве можно объяснить тем, как ведут себя гормоны в мозге. Разница в восприятии пространства не проявляется до наступления половой зрелости. После нее женщины лучше ориентируются на протяжении первой части менструального цикла, когда низок уровень эстрогена. Существует теория, согласно которой женский мозг в своем развитии специализировался на навыках, связанных с собирательством, — к ним можно, например, отнести подробное запоминание особенно плодородных мест и их взаиморасположения. А мужской мозг адаптировался к охоте. Мужчинам нужно было преодолевать большие расстояния, сохраняя представление о своем местоположении в широких и открытых пространствах, и помнить, каким образом можно быстро вернуться домой, если вдруг покажется хищник или придется тащить с собой тяжелую тушу волосатого мамонта.

Проверить эту теорию невозможно, но для современного человека это не так уж и важно. Навыки ориентации в пространстве, которые нужны мне сегодня, не имеют ничего общего с поиском орехов и ягод и даже со способностью не теряться в сельской местности.

Мне так хочется развить свои пространственные навыки еще и потому, что, согласно результатам одного исследования, лучше всего ориентируются люди, способные переключаться с одной стратегии на другую в зависимости от того, какая из них эффективнее в конкретных обстоятельствах. Уже который раз оказывается, что все дело в психической гибкости. Теоретически, если я смогу составить в уме карту своего окружения, получится просто убойная комбинация: способность отлично запоминать ориентиры — плюс подробная когнитивная карта, сориентированная по северу. Специалист по ориентирам с хорошо развитым ощущением расстояния может оказаться поистине грозным штурманом.

Однако все это — лишь догадки. И хотя исследования показывают, что обычно люди правильно оценивают свои пространственные способности (кстати, вы можете проверить их с помощью Санта-Барбарского опросника ощущения направления^{‹‹2››}), мне хочется получить точную оценку. Да и вообще я уже давно интересуюсь работой навигационной системы мозга. А это значит лишь одно — нужно увидеть снимки.

К сожалению, коллеги Элеанор Магуайер из знаменитой группы исследователей пространственных навыков Университетского колледжа Лондона, как и она сама, не слишком заинтересовались моим гипоталамусом. Я не могла поучаствовать в их текущем исследовании, потому что мне слишком много лет, а на то, чтобы включить меня в него вне программы, у них не было ни времени, ни средств. И хотя ответ на все манящие вопросы можно было найти всего в сорока пяти минутах езды на поезде от моего дома, мне снова пришлось лететь через Атлантику — на этот раз в Филадельфию, в лабораторию Рассела Эпштейна, довольно известного исследователя из Университета Пенсильвании. Когда я поймала его на конференции в Чикаго, он согласился не только просканировать мой мозг, но даже посвятить два дня изучению пространственных стратегий, которыми я пользуюсь. Как только я узнáю, как работает мой мозг и какие его отделы доминируют, я смогу соответствующим образом их развивать. По крайней мере, таков мой план.

Я проведу в филадельфийской лаборатории всего два дня, так что Рассел и его команда составили плотное расписание экспериментов. Некоторые из них предполагают и сканирование мозга. К счастью, на этот раз смена часовых поясов работает на меня, и уже на рассвете я с легкостью встаю в предвкушении встречи со Стивом Марчете — молодым исследователем, который недавно защитил свою ученую степень и теперь присоединился к команде Эпштейна. Он и проведет несколько первых тестов, направленных на исследование моих способностей.

Стив объяснил, что есть всего два способа ориентироваться. Во-первых, можно обращать внимание на то, где по отношению к тебе находятся объекты в пространстве: например, стул находится впереди меня и справа. Эту стратегию можно назвать «эгоцентрической». Во-вторых, можно замечать, как вещи расположены по отношению друг к другу и к пространству в целом: стол где-то в тридцати сантиметрах от окна, стул стоит у стола со стороны двери. Это так называемая аллоцентрическая стратегия.

Первым делом Стив собрался узнать, какую из этих стратегий обычно применяю я. Он попросил меня встать у стола, разделенного на 16 квадратов со стороной примерно по 20 сантиметров с помощью желтой клейкой ленты, и закрыть глаза. В некоторые квадраты он поместил изображения различных предметов (корзины, игрушечного автомобиля, яблока, печатной машинки и т. п.). После этого у меня было десять секунд, чтобы внимательно рассмотреть картинки, а потом снова зажмуриться, пока Стив убирал их со стола. Далее мне предлагались задания трех видов: а) вернуть изображения предметов на прежние места; б) встать с другой стороны стола и воспроизвести то, что я видела, и в) встать с другой стороны стола и вернуть картинки на их прежние места. Последнее оказалось самым сложным, потому что мне нужно было поворачивать стол в уме и пытаться вспомнить, где лежала какая картинка.

Когда мне уже казалось, что мы разобрались с этим заданием, Стив отодвинул стол, и на ковре под ним оказалась сетка еще бóльшего размера. На этот раз мне предстояло выполнить то же задание, стоя в центре размеченного поля, а не с краю. Иногда Стив просил меня восстановить расположение объектов, иногда — сначала развернуться в другую сторону, а потом расположить их аналогичным образом, но в другом направлении. Странно, но делать это из центра поля оказалось еще сложнее, так что я пыталась представлять себе расположение объектов с другой, более выгодной позиции. В итоге я почувствовала себя как в Берлине, когда от мыслительного напряжения у меня почти кружилась голова. Кажется, уже тогда я догадалась, какими будут результаты.

Наконец мы закончили с этим упражнением и перешли в соседний кабинет, где меня ждали упражнения на ориентацию в виртуальном пространстве. Многие исследования пространственных навыков используют адаптированные видеоигры. Невольно я начинаю думать, что именно из-за этого меня не приняли в лондонское исследование: оказалось, учить сорокалетнего человека двигаться в компьютерной игре — настоящая пытка. Бедный Стив. В конце концов я все-таки поняла, как двигаться в виртуальном мире. Стив объяснил, что мне нужно будет делать: несколько раз исследовать окружение (довольно скучный лабиринт) и запомнить, где находятся разные объекты (мусорное ведро на колесиках, стол, холодильник и др.). Как только я их запомню, мне нужно будет постараться как можно быстрее добраться от одного объекта в лабиринте до другого. Позже я узнала, что на самом деле это исследование позволяет понять, составляю ли я карту лабиринта у себя в голове и могу ли с ее помощью срезать путь между объектами — или же буду придерживаться маршрутов, которые запомнила изначально. Но, боюсь, результат был понятен уже с самого начала упражнения. Я знала, как добраться от ведра с колесиками к стулу, потому что уже однажды прошла таким путем, — но сымпровизировать и дойти от ведра до холодильника? Ни за что.