Крестьянские восстания в России в 1918-1922 гг. От махновщины до антоновщины - читать онлайн книгу. Автор: Петр Алешкин, Юрий Васильев cтр.№ 14

В марте 1919 г. произошло восстание в Н.-Матренской волости Усманского уезда Тамбовской губернии на религиозной почве. Члены сельского Совета села Пластинок попытались забрать метрические книги — пошел слух, что пьяные сельсоветчики отбирают святые предметы в церкви, кресты, Евангелие, кто-то ударил в колокол, собралась толпа, выгнали Совет из церкви и некоторых побили. Вызванным отрядом были арестованы несколько человек {5: 121—123}.

22 ноября 1919 г. в селе Казанка Скопинского уезда Рязанской губернии произошло восстание среди крестьян, порожденное распространившимися слухами о закрытии местной колокольни {5: 223}. В мае 1920 г. крестьяне села Ярул Канского уезда Красноярской губернии воспротивились попытке местной власти арестовать священника, ударили в набат, разогнали волревком и милицию {5: 297}.

Одной из причин «вилочного восстания» в январе—марте 1920 г. Казанской, Уфимской, Самарской, Симбирской губерниях было недовольство крестьян проводившейся в деревне антирелигиозной политикой советской власти, сопровождавшейся закрытием церквей и мечетей, насилиями над священнослужителями. В татарских селах проводили принудительную мобилизацию мулл, брали их в качестве заложников за невыполнение государственных повинностей, закрывали базары {5: 756}.

Тем не менее религиозные выступления в деревне, направленные против большевистской власти, носили локальный и вторичный характер: земля и хлеб — вот что составляло основной объект борьбы в деревне, отчуждая крестьянское население от интересов Советского государства.

Духовенство по объективным причинам не могло быть активным сторонником большевистского государства. Многие из сельских священников принимали участие в крестьянских восстаниях, причем не только в качестве рядовых участников, но и руководителей. Монастыри, церкви и церковные помещения нередко становились местами хранения оружия и убежищем для повстанцев. Священники вели активную агитацию, скрытую или явную, против советской власти. Советскую власть они считали порождением антихриста и поэтому незаконной. Причина подобной позиции духовенства заключалась в политике советской власти по отношению к церкви. В большинстве своем сельские священники негативно отнеслись к декретам большевиков о свободе совести и вероисповеданий и об отделении церкви от государства и школы от церкви. Данная тема постоянно звучала в антисоветских проповедях и агитации духовенства. Политика большевиков по отношению к церкви вызвала недовольство и у крестьян, нередко становясь одной из причин массовых крестьянских восстаний. Но неверным является мнение о том, что духовенство представляло собой реакционную массу, противостоявшую революционному строительству советской власти.

В 1920 г., по мере укрепления позиций советской власти, наблюдалось изменение отношения к власти со стороны части сельского духовенства. Более того, лояльные советской власти священники привлекались органами ВЧК к сотрудничеству и выполняли их поручения {5: 35). Так, курские чекисты в 1920 г. докладывали, что в губернии в среде духовенства сложилось направление, которое можно назвать «советским». Эта часть священников старалась, отмечалось в тексте сообщения, разъяснить темным массам о пользе проводимой политики Советской власти {5: 271}. Отмечались факты добровольной записи священников на общественные работы.

Показателен пример по Пензенской губернии. В 1918—1920 гг. Пензенская губчека арестовала в общей сложности 5520 человек, в числе которых значилось 59 представителей духовенства. Основные аресты пришлись на 1918 г. — 35 священнослужителей, из которых 14 были расстреляны. В 1920 г. арестовано лишь 8 представителей духовенства, расстрелы прекратились (для сравнения: в этом же году ЧК арестовала 9 чекистов и 27 коммунистов) {5: 313, 316}.

В информационных сводках местные органы ВЧК докладывали: духовенство открыто не выступает, за каждым шагом священников следят компетентные органы, но тяготение крестьян к церкви по-прежнему значимо. Любопытный пример: крестьяне Покровского прихода села Соколовское Тюменской губернии на сельском сходе постановили: «Осмеливаться коленопреклонно просить Народную власть не допускать насилий над православным духовенством, которое нам необходимо» {5:318}.

Стихийное бедствие, обрушившееся на Россию в 1921 г. — массовый голод в Поволжье и других регионах — было использовано для проведения масштабной, в рамках всей страны, кампании изъятия церковного имущества. Цель изъятия для населения декларировалась как необходимость получения средств для оказания помощи голодающим. Однако помимо этого у данной акции были другие стороны: создание материального фонда для укрепления государства, а также возможность подорвать основу могущества Церкви.

Традиционная причина голода — засуха — обострилась и усилилась состоянием разрухи, связанной с опустошительной Гражданской войной, с гибельными экономическими экспериментами «военного коммунизма», с кровавым подавлением крестьянских волнений и восстаний против этих экспериментов в самых хлебных районах страны. Характерно, что с голодом как стихийным бедствием явно не могли справиться государственные органы страны.

Первые известия о начавшемся массовом голоде вызвали значительное общественное движение помощи голодающим. Одной из первых откликнулась на беду Русская православная церковь. Патриарх Тихон 22 августа 1921 г. издал воззвание «О помощи голодающим», где призывал всех верующих и духовенство полусотни тысяч православных приходов страны к добровольным благотворительным пожертвованиям в помощь голодающим. В июле—августе 1921 г. и позднее патриарх неоднократно обращался с церковных амвонов с призывами произвести сборы денег и продовольствия и выслать их вымирающему от голода населению Поволжья. Тогда же был основан Всероссийский Церковный комитет помощи голодающим и во всех храмах и среди верующих начались сборы денег на оказание помощи голодающим. Так, церковный совет Ленинского уезда Царицынской губернии принял решение отдать церковные ценности в пользу голодающих. Крестьяне поддержали решение совета. Духовенство в Белозерском и Кирилловском уездах Вологодской губернии выпустило воззвания к верующим о сборе церковных ценностей {5: 589}.

Но церковная инициатива была признана советским правительством излишней и все собранные церковью денежные суммы по его требованию сданы правительственному комитету.

Патриарх Тихон предлагал руководителям ВЦИК признать созданный Церковный комитет помощи голодающим и разрешить ему вести благотворительную работу. Руководители страны из центральных партийных органов не выразили желания делать подобную «уступку». Решение срочной проблемы затягивалось на месяцы, желание помочь беде квалифицировалось как уловка классового врага. Вместо Всероссийского комитета помощи голодающим с широким представительством общественности в конце концов была создана при ВЦИК Центральная комиссия помощи голодающим (Помгол) как орган партийно-советского аппарата, а многие деятели Всероссийского комитета были репрессированы. Руководимый М.И. Калининым Помгол отныне жестко контролировался ВЧК—ГПУ и Политбюро ЦК РКП(б).

Лишь 8 декабря 1921 г. ВЦИК разрешил наконец религиозным организациям, но исключительно под руководством Помгола собирать средства в помощь голодающим. Церковь выразила готовность немедленно начать эту работу, но оказалось, что следует ожидать появления инструкций и положений о порядке осуществления данного разрешения. Соответствующее положение, готовившееся нарочито неспешно, было утверждено лишь 1 февраля 1922 г. Причинами подобной неспешности являлась боязнь партийных руководителей дать хоть какое-то легальное поле действия небольшевистским общественным силам, а также продолжавшиеся споры о методах искоренения религиозности и церковности в огромной крестьянской стране.