Крестьянские восстания в России в 1918-1922 гг. От махновщины до антоновщины - читать онлайн книгу. Автор: Петр Алешкин, Юрий Васильев cтр.№ 120

Данный документ дополнился отдельным приказом командующего советскими войсками Тюменской губернии — начдива 57-й дивизии, который устанавливал «суровые карательные меры» к населению за сочувственное отношение к бандитам, «не останавливаясь ни перед чем»: взятие заложников, выездные сессии ревтрибунала, расстрелы пособников, сжигание целых селений. Командование вооруженных сил придумало даже экзотический вид наказания: воинские гарнизоны, ответственные за определенную территорию, на которой произойдут проявления бандитизма, будут переведены на прокорм за счет населения данных территорий {2: 556}.

Тем не менее осенью 1921 г. повстанческое движение еще не потеряло свою организованность. При необходимости отдельные группы могли собраться в боевой отряд до 500—700 человек, с обозом до сотни подвод {2: 566}. До начала зимы на территории Тюменской губернии общая численность постоянно действовавших повстанцев достигала до 500 бойцов {2: 566}.

19 ноября 1921 г. поменялось руководство войсками Тюменской губернии. Новое руководство подчинялось не сибирскому военному руководству, а штабу Приуральского военного округа — в оперативном отношении данное обстоятельство имело значительные преимущества. С этого времени решительно изменилась военная тактика советских войск против повстанцев.

Вся территория Тюменской губернии была разделена на три боевых участка (Тюменско-Тобольский, Ялуторовский и Ишимский) с районами по административным границам уездов. Каждый боеучасток имел свой штаб во главе с начальником. Боевые участки поделили на батальонные, батальонные — на ротные или гарнизонные, согласно дислокации гарнизонов.

Новый метод борьбы основывался на восстановлении и усилении твердой власти на местах: в районах были выставлены гарнизоны в составе не менее роты и организованы ревкомы для организации власти на местах.

С территории губернии советское командование вывело недисциплинированные воинские части, под угрозой строгого наказания категорически запретило самочинные расстрелы и мародерство.

Мобильности действующих повстанческих отрядов и групп противопоставлялись вновь созданные летучие кавалерийские отряды — специально с этой целью отдельный кавалерийский полк 29-й дивизии был передан в распоряжение командования Тюменской губернии.

Создавалась сеть постоянной агентурной разведки, а также войсковая разведка, чтобы предупредить и своевременно устранить возможность возникновения в районах сопротивления власти. Амнистированные повстанцы привлекались к операциям по ликвидации и поимке главарей. Имели место случаи, когда бывшие повстанцы, получив амнистию, выдавали своих бывших вожаков {2: 519, 567—567, 297}.

К концу декабря 1921 г. после разгрома отрядов Вараксина, Сикаченко, Булатова организованных отрядов в Тюменской губернии не стало. Самостоятельные мелкие группы оставались в районах по месту своего зарождения (в Ялотуровском уезде, к примеру, их общее количество составляло не более 50 человек) {2: 569—570, 576}.

15—30 декабря 1921 г. состоялся второй двухнедельник добровольной явки повстанцев. Власти дали обещание репрессивные меры в отношении вернувшихся не применять. В то же время сдача оружия объявлялась непременным условием явки. Не явившиеся и не сдавшие оружия объявлялись вне закона с применением высшей меры наказания. 5—20 января 1922 г. проводился специальный двухнедельник добровольной сдачи оружия. После 20 января за сокрытие оружия виновные несли наказание по законам военного времени {2: 563, 574—575}.

Западно-Сибирское восстание по своей природе типологически тождественно антоновскому восстанию в Тамбовской губернии и Кронштадтскому восстанию. Оно выявило глубокий кризис политики военного коммунизма, недовольство всего крестьянства советской властью как носительницей этой политики.

Источники и примечания:

1. Подробная и достоверная оценка Западно-Сибирского восстания представлена в работах сибирских историков. См.: Третьяков К.Г. Западно-Сибирское восстание 1921 г. Автореф. дисс… канд. ист. наук. Новосибирск, 1994; Шишкин В.И. К характеристике общественно-политических настроений и взглядов участников Западно-Сибирского мятежа 1921 г. // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Отечественная история. Новосибирск, 1996; Он же. К вопросу о новой концепции истории Западно-Сибирского восстания 1921 г. // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Отечественная история. Новосибирск, 1997; Он же. Западно-Сибирский мятеж 1921 г.: обстоятельства и причины возникновения // Социально-культурное развитие Сибири XVII—XX веков: Бахрушинские чтения 1996 г. Новосибирск, 1998; Он же. Западно-Сибирский мятеж 1921 г.: историография вопроса // Гражданская война на востоке России. Проблемы истории: Бахрушинские чтения 2001 г. Новосибирск, 2001; За советы без коммунистов. Крестьянское восстание в Тюменской губернии (1921 г.). Сб. документов. Новосибирск, 2000; Сибирская Вандея. Т. 2 (1920—1921). Документы. М., 2001.

2. За Советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. документов // Сост. В.И. Шишкин. Новосибирск, 2000.

3. Советская деревня глазами ВЧК—ОПТУ—НКВД.Т. 1. М., 2000.

Революционное вхождение в новый мир в России после 1917 г. означало отказ от прежнего мира. Забвение явилось условием обретения новой идентичности. Подобные исторические преобразования всегда сопровождаются в крестьянстве ощущениями тяжелой и невосполнимой потери и безнадежной дезориентации. В этом смысле такие исторические испытания являются, безусловно, травматическими. Но в таких ситуациях последствия травматического опыта часто оказываются гораздо более драматичными: например, в новой реальности революции и Гражданской войны в России люди безвозвратно утрачивали прежнюю идентичность и на смену ей приходила новая историческая и культурная идентичность. Социальную травму подобного рода социальная группа (общество, народ, крестьянство) будет всегда носить с собой после того, как исторический процесс заставил ее столкнуться с ней. Новая идентичность во многом конституируется травмой от потери прежней идентичности — и именно в этом заключается ее главное содержание.

Крестьянская революция 1917—1918 гг. трансформировалась в крестьянскую войну против политики военного коммунизма. Крестьянская война, начавшись во второй половине 1918 г., приобрела полномасштабный характер в 1919—1922 гг. Природа крестьянской войны в 1918—1922 гг. в Советской России как войны гражданской по своему содержанию, позволяет сделать утверждение о типологической общности крестьянского протеста на территории всей страны. Типологическая характеристика протестного крестьянского движения отражает тождественные черты, закономерности и тенденции, что и позволяет определить его в качестве крестьянской войны. Общность проявилась в причинах восстаний, движущих силах и составе участников повстанческого движения, идейной основе крестьянского протеста, лозунгах, военной организации повстанцев и партизанской тактике ведения борьбы, а также в методах и действиях Советского государства по подавлению восстаний. Объяснение подобной картины заключается, во-первых, в природе самого крестьянского сообщества, во-вторых, в проведении единой государственной политики на территории всей страны — политики военного коммунизма, основанной на марксистском видении строительства нового общественного устройства. Общность условий создавала характерную тождественность протеста со стороны одного и того же субъекта в лице крестьянского населения. Социальная среда и сходные экономические условия в разных местах порождали одинаковые приемы борьбы с органами власти.