Про девушку, которая была бабушкой - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 23

Изданию, в котором я сейчас работаю и по понятным причинам не называю, а Витька им руководит, аналитики не требуются. Это хорошо, потому что у меня уже нет сил неделями собирать данные о каком-нибудь пробиотике, его клинических испытаниях, проведенных по американским или европейским протоколам. Это тяжело, трудно в моем возрасте и при старческой лени. Коэффициент шустрости и прочих молодых качеств заметно снизился. Это как если бы шестидесятилетнему Стаханову (гипотетически дожившему до пенсии) приходилось бы повторять свои фантастические подвиги, выдавать угля в четырнадцать раз больше нормы.

Зато теперь я езжу в командировки. Где только не побывала, не вставая с кресла. Последний репортаж написала из Благовещенска, поэтому сей город и выскочил у меня, когда пришла Светлана Ильинична, старшая по дому.

Описывать историю края, находить свидетельства о нем в редких мемуарах, спасибо, оцифрованных, представлять топонимику (географические названия) через предания, легенды и судьбы удивительных подвижников Земли Русской, рассказывать об улочках-переулочках, на которых настроили дома разбогатевшие купцы в провинции, и о центральных площадях, на которых, сметая старье, возводили театры и Дома Советов наивные и вдохновенные, точно поэты Серебряного века, советские архитекторы – все это жутко интересно, мне нравится. Гораздо проще, культурологичнее, что ли, чем выискивать в журнале «Sience» за дремучий год первое упоминание о возможности разделения антибиотиков на классы по воздействию на те или иные патогены и перспектив с комбинированными лекарствами.

Впереди у меня Мурманская область и Крым. Чу́дно! Интересно! Захватывающе для почти шестидесятилетней домоседки.

Оглянитесь вокруг: вы насчитаете много знакомых вам пенсионеров, которым кажется, что они в силах, что их опыт уникален, а знания бесценны. Но жизнь, в смысле общество, государство, говорит им: «Спасибо, больше не нуждаемся в ваших услугах». Для многих, пожалуй, большинства, особенно мужчин, – это трагедия. Избранные, вроде Светланы Ильиничны или мамы Маши Любови Владимировны, обретают второе дыхание. Я же, счастливица, как дышала, так и дышу.

Опять придется быть нескромной.

По моим наблюдениям, не скромничают люди, которые не получают зримого, словесного подтверждения своей значимости. Анне Нетребко или Алле Пугачевой провозглашать, что они умеют петь, – смешно.

После моих репортажей краеведы обращались в наш журнал: «Скажите, кто этот журналист? Откуда он взял сведения?»

Журналист-репортер подпсевдонимленный был, конечно, вне доступа. А ссылки я отправляла.

У меня несколько электронных почтовых ящиков, весьма активная переписка. Почему, спрашивается, несколько ящиков, а не один? Из-за глупой перестраховки, чтобы меня не вычислили, не втянули в общение, не заставили снять халат, не вытащили из дома-норы. Человек, который закрывает хлипкую дверь на пять амбарных замков, поступает нелепо, ведь дверь легко вышибается детским кулачком. Но человеку так спокойнее.

Итак, я переписываюсь с интернет-магазинами, доставляющими мне продукты, средства гигиены и вещи, в том числе надувные кровати, они же отвозят выбранные мной подарки людям, которых я люблю, но лично встречаться с ними не желаю. С его сиятельством, моим шефом Витькой Самохиным, отдельный ящик. С детьми, Машей и Данькой, которым я периодически отправляю шутливые письма со всяческими забавностями, встреченными в Сети, – поддерживаю у детей сознание, что у мамы все отлично. Ведь человек в депрессии, хандрящий, больной не хохочет над свежими анекдотами, казусами и оксюморонами современной жизни. Дети не подозревают о сути моей профессиональной деятельности, считают, что мама за копейки что-то там редактирует для дяди Вити Самохина. Если бы детям открылась истина, они бы ринулись вытрясать из Самохина мои кровные, и, скорее всего, ничего бы у них не вышло. А моя жизнь – тихая, теплая славная, интересная, уютная – полетела бы в тартарары. Никто так не умеет портить жизнь, как дети, это знают все родители.

У меня есть ящик для связи с чик-чирикнутым айтишником Васей Васильевым. Как-то у меня возникли проблемы с компьютером, сын был занят, не мог приехать и рекомендовал Васю: «Абсолютный дебил, то есть почти гений».

Прибывший Вася Васильев столь явно походил на книжно-киношного математического гения в драных носках разного цвета, с немытой головой, в несвежей майке, обтрепанных не по моде, а от долгого ношения джинсах, не знающего имя президента ни одной страны, в том числе, кажется, и нашей, что сразу вызвал у меня почтение.

Вася выслушал мои жалобы, сел за компьютер, выполнил все те действия, что и я безуспешно выполняла, но у Васи компьютер заработал.

– Я подозревала! Компьютер на меня за что-то обиделся и не хотел со мной общаться.

– Бывает, – спокойно согласился Вася.

– А серьезно? Почему он вас слушается?

– Обычный шаманизм.

– Вы не могли бы попросить его сменить гнев на милость в отношении меня?

– Попробую. – Вася с невероятной скоростью заколотил по клавиатуре, на экране замелькали непонятные картинки.

Я безо всякой иронии убеждена в шаманских айтишных способностях Васи. Ведь, говорят, есть водители, столь мастерски управляющие автомобилями, что приходит мысль о психофизической связи этого человека и машины. Тогда почему не быть человеку, чьи нейронные связи легко подключаются к компьютерным? Я горжусь дружбой с Васей Васильевым. Это дружба двух сдвинутых по фазе людей, и не важно, что фазы находятся в разных областях.

Мое средство и орудие труда – компьютер – благодаря Васе работает фантастически быстро и производительно. И у меня почти нет нелегальных программ, я всегда стараюсь платить там, где можно заплатить. Но бывает нельзя, невозможно. Например, покупать из России книги (в моем случае – альбомы по живописи) в некоторых зарубежных магазинах. Когда я выхожу на сайты этих магазинов, то меня принимают за жительницу Норвегии. При этом отправляют книги в Москву, не видя противоречия!

Мои любимые адресаты – художники-дизайнеры и верстальщики издания. Их уже сменилось несколько, в команде Самохина только я долгожительница, он ведь не только мне зажимает гонорары. Ни одного из художников я не видела в глаза, но все они были и есть замечательные ребята, крепкие профессионалы. Мы вместе подбираем иллюстрации к моим репортажам с места события, я пишу подписи, одобряю верстку, мы нередко спорим – все по переписке. Понятно, что если бы сидели рядом у большого монитора и меняли шрифты, расположение фото, делали врезки, процесс шел бы гораздо-гораздо быстрее. Но на личное общение – мое строгое табу.

Давно, когда дизайнеры требовали моего присутствия, я сказала Витьке:

– Передай, что я изуродованный инвалид. На людях не появляюсь. Ревнивый муж мокнул мою голову в кастрюлю с кипящим куриным бульоном, а сверху полил меня соляной кислотой. Несмотря на многочисленные пластические операции, теперь лицо мое обезображено, а тело уродливо скрючено.