Рождение греческого полиса - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Фролов cтр.№ 43

Между тем наряду с переворотом в военном деле в пользу подымающейся демократии действовал и другой вспомогательный фактор, чисто уже социального порядка. Именно складывавшаяся демократия тем скорее должна была обратиться к решительным действиям, что у нее с самого начала не было недостатка в политически развитых и энергичных лидерах. В самом деле, разъедающее воздействие денежного хозяйства испытывала не только масса сельского демоса, но и верхушка греческого архаического общества (ср. сетования на силу богатства и оскудение знати, в частности и собственное, у поэтов-аристократов вроде Феогнида). Члены захиревших аристократических родов или обойденные наследством младшие сыновья знатных семей также устремлялись в город, где они задавали тон оппозиционным настроениям и выступлениям. Именно эти отпрыски младших аристократических фамилий, достаточно образованные и предприимчивые, близкие по своему положению и к старой родовой знати, и к новому сословию горожан, с общего ли согласия, по желанию ли демоса, или, наконец, по собственному побуждению, становились инициаторами проведения различных мер, имевших в виду преобразовать общественные отношения с позиций разума, в интересах новых прогрессивных групп.

Можно без труда назвать целый ряд выдающихся представителей греческой знати, чье обращение к активной политической деятельности могло быть более или менее стимулировано ущербностью их общественного положения. Здесь достаточно будет привести три-четыре примера, чья хрестоматийная известность не должна служить препятствием к их использованию. Вот древний спартанский законодатель Ликург: прежде чем обратиться к реформаторской деятельности, он недолгое время был царем, но затем должен был уступить царство своему племяннику— сыну своего старшего брата (Plut. Lyc., 1-3). Другой пример — коринфский тиран Кипсел: будучи по материнской линии, — но только по ней одной — Бакхиадом, он поначалу в силу нечистого происхождения был обречен на прозябание (Her. V, 92). В Афинах — Солон: этот, прежде чем стать законодателем, должен был заниматься торговлей, чтобы поправить пошатнувшееся семейное состояние, хотя и принадлежал к высшей афинской знати — был отпрыском рода Кодридов (Plut. Sol. 1, 2). В тех же Афинах уже на рубеже архаики и классики замечательным примером homo novus был Фемистокл: его крайнее честолюбие, болезненное стремление к первенству, равно как и его политический радикализм, в немалой степени объяснялись ущербностью происхождения, ибо хотя по отцу он принадлежал к знатному роду Ликомидов, но считался незаконнорожденным, поскольку мать была неафинянкой, а может быть, даже и негречанкой (Plut. Them. 1; Nep. Them., 1).

Приведенных примеров достаточно, чтобы судить о самом явлении, о том, как это, собственно, было. Что же касается его значения, то оно очевидно: присоединение к демократическому движению части знати, младшей или обедневшей, доставило этому движению развитых интеллектуально и политически лидеров, внесших в стихийно разворачивавшуюся борьбу важный рациональный момент. Присутствием этого рационального духа объясняется то, что решение первоочередных социальных проблем, как, впрочем, и завершение всего дела, было осуществлено посредством законодательной реформы — кодификации права, разумной реорганизации социально-политического строя и достаточно организованной колонизации. Оговоримся: мы не отрицаем объективный характер демократического движения в архаической Греции, поставленных тогда самой жизнью проблем. Но мы хотели бы подчеркнуть весьма рациональный, т. е. субъективно осознанный, а потому и весьма конструктивный метод их решения греками, особенно на начальной и заключительной стадиях архаической революции.

В самом деле, начало социально-политических преобразований, давших толчок к превращению аморфного, но социально уже нездорового позднеродового общества в гражданское общество античного типа, связано в Древней Греции с исполненными разумно-волевого принципа фигурами социальных посредников и устроителей (αίσυμνηται), законодателей (νομοΰέται) и основателей колоний (οίκισταί). Полулегендарный Ликург в Спарте, деятельность которого древние относили к началу VIII в. до н.э. позднейшие, от VII-VI вв., исторически вполне достоверные Залевк в Локрах Эпизефирских (Южная Италия), Харонд в Катане (Сицилия), Драконт и Солон в Афинах, Питтак в Митилене на Лесбосе —вот имена лишь наиболее значительных и известных из этих первых устроителей греческого мира.

Все они, как правило, несмотря на нередко приниженный, «средний» реальный свой статус (на что только и обращает внимание Аристотель, Pol., IV, 9, 10, р. 1296 а 18-21), были выходцами из старинных, уходящих своими корнями в микенское время, аристократических семей, стало быть, выступали носителями древнего, отстоявшегося социального опыта и мудрости. Нередко они и сами — особенно законодатели — являлись, по общему признанию, мудрецами. Во всяком случае, замечательно, что фигуры этих древних законодателей и реформаторов являются в античной традиции окруженными ореолом мудрости. Для древних они всегда были живым вооплощением опыта и знания, носителями народной мудрости (σοφία), за которыми и закрепилось по преимуществу название мудрецов (σοφοί).

Позднее систематизирующий ум греков сложил даже канон семи мудрецов, состав которого весьма примечателен. Платон относил к числу семи мудрецов Фалеса Милетского, Бианта Приенского, Питтака Митиленского, Солона из Афин, Хилона из Спарты, Клеобула Линдского и Мисона Хенейского (Plat. Protagor., p. 343 а). Диоген Лаэртский указывает на те же, в общем, имена, только вместо Мисона называет коринфского тирана Периандра (Diog. L., praef., 13). Иногда же в канон семи мудрецов, согласно свидетельству того же Диогена, включали и другого тирана—афинянина Писистрата (Diog. L., 1. с.). ^[210] Во всяком случае, показательно присутствие в ряду важнейших представителей развивавшейся рациональной мысли тех, кто, подобно Питтаку и Солону, одновременно прославился и на поприще государственного строительства. Наконец, замечательно и то, что почти всегда, начиная дело, эти ранние устроители припадали к старинному авторитету, ставшему в это время, благодаря своей древней мудрости, своего рода координатором всех важных начинаний, — к оракулу Аполлона в Дельфах. ^[211]