Эволюция всего - читать онлайн книгу. Автор: Мэтт Ридли cтр.№ 11

«Окиньте взором мир, рассмотрите его в целом и по частям: вы увидите, что он представляет собой не что иное, как единую громадную машину, состоящую из бесконечного числа меньших машин… Все эти разнообразные машины и даже самые мельчайшие их части приспособлены друг к другу с такой точностью, которая приводит в восхищение всех, кто когда-либо созерцал их. Удивительное приспособление средств к целям, обнаруживаемое во всей природе, в точности сходно с продуктами человеческой изобретательности, человеческих замыслов, человеческой мысли, мудрости, человеческого разума, хотя и значительно превосходит их. Но коль скоро действия сходны, то по всем правилам аналогии мы приходим к выводу, что сходны также и причины…» ^[11]

Как замечает Деннет, это строгое логическое заключение: если есть создание, должен быть создатель, как если есть дым, должен быть огонь.

Однако воображаемый оппонент деиста Клеанта Филон блестяще разбивает эту логику. Сначала он ставит вопрос о том, кто же создал создателя: «Что за удовлетворение в этом бесконечном движении?» А затем указывает на цикличность данного аргумента: совершенство Бога объясняет замысел мира, который доказывает совершенство Бога. Но откуда мы знаем, что Бог совершенен? Не был ли он «примитивным ремесленником, подражавшим другим» и проложившим свой путь «после бесчисленных попыток, ошибок, исправлений, размышлений и споров»? И не может ли то же самое доказательство свидетельствовать, что Бог не один, а что их множество, или что это «совершенно антропоморфное существо» в форме человека, животного, или дерева, или «паука, соткавшего весь этот сложный мир из своих внутренностей»?

Сам Юм наслаждался этим диалогом. Вторя эпикурейцам, он обращал внимание на все дыры в логике естественной теологии. Истинный верующий, замечает Филон, найдет «великое и неизмеримое, поскольку непостижимое, различие между человеческим и божественным разумом», так что сравнивать божество с ремесленником – идолопоклонство и богохульство. Напротив, атеист счастлив будет обнаружить предназначение природы, но объяснит ее каким-то другим путем, нежели божественным замыслом, – как и сделал в конечном итоге Чарльз Дарвин.

Короче говоря, Юм, как и Вольтер, мало верил в божественный замысел. К концу диалога альтер эго Юма Филон благополучно разбил доказательства существования разумного замысла. И все же Юм, следивший за этим процессом, внезапно остановил натиск и позволил противнику покинуть поле битвы живым. Одно из самых серьезных разочарований во всей философии – то, что Филон вдруг соглашается с Клеантом, провозглашая, что, если мы не хотим называть высшее существо Богом, «придется называть его Разумом или Мыслью». Вот оно – отклонение Юма. Или нет? Энтони Готтлиб считает, что при внимательном прочтении понимаешь, что Юм, не желая беспокоить людей строгих и набожных даже после собственной смерти, тонко намекал, что разум может быть материален.

Деннет полагал, что «нервный срыв» Юма нельзя объяснить страхом перед обвинением в атеизме. Юм сделал так, чтобы его книгу опубликовали после его смерти. В конце жизни абсолютный скептицизм не позволил ему полностью утвердиться на материалистической позиции. Но до появления трудов Дарвина он просто не видел механизма превращений материи.

В этот-то оставленный Юмом пробел и протиснулся Уильям Пейли. Филон использовал метафору, сказав, что «кусочки железа… никогда не расположатся так, чтобы образовать часы». Зная о возражениях Филона, Пейли все же использует тот же образ. Дело не в том, что часы состоят из множества элементов, почти совершенны по своей конструкции или непостижимы. Нет, все эти аргументы могли быть обращены к предыдущему поколению физиков, и Юм на них ответил. Дело в том, что они, совершенно очевидно, созданы для выполнения какой-то задачи – не в этом конкретном случае, но когда-то раз и навсегда в исходном прототипе. Пейли использовал и другую метафору: «Предназначение глаза для зрения доказывается точно тем же способом, что и предназначение телескопа для помощи глазу». Он подчеркивал, что глаза животных, обитающих в воде, имеют более выпуклую поверхность, чем глаза наземных животных, что объясняется разными показателями преломления света в двух средах: органы адаптированы к законам природы, а не наоборот.

Но если Бог всемогущ, зачем вообще он создавал глаза? Почему просто не снабдил животных волшебным даром зрения безо всяких глаз? У Пейли был ответ. Бог мог бы обеспечить функции «без использования инструментов или устройств, но именно в создании инструментов, в выборе и адаптации устройств виден творческий разум». Богу нравилось работать в рамках физических законов, так что нам должно нравиться их изучать. Современные апологеты Пейли соглашаются с тем, что открытие эволюции под действием естественного отбора не противоречит существованию Бога. Бог придумал мир, чтобы порадовать нас его открытием.

Итак, аргумент Пейли сводится к следующему: чем больше спонтанных механизмов вы обнаруживаете в живой природе, тем больше вы убеждаетесь в том, что за ними стоит разумный замысел. Сталкиваясь с таким логическим приемом, я вспоминаю одного из персонажей Джона Клиза из фильма «Житие Брайана», созданного комик-группой «Монти Пайтон». Когда Брайан отрицал, что он Мессия, этот персонаж возражал: «Только истинный Мессия отрицает свое божественное происхождение».

Дарвин о глазах

Примерно через шесть десятилетий после выхода книги Пейли Чарльз Дарвин составил полный и разрушительный ответ. По кирпичику, используя «восходящий» способ мышления, сложившийся в годы обучения в Университете Эдинбурга, на основе собранной во время кругосветного путешествия коллекции образцов живой и неживой материи и в результате долгого и тщательного наблюдения и анализа Дарвин сформулировал удивительную теорию. В результате различий в воспроизведении конкурирующих существ возникают сложные функциональные структуры – без какого-либо предварительного плана. Так родилась одна из самых «едких» философских концепций. В книге «Опасная идея Дарвина» Дэниел Деннет сравнивал дарвинизм с универсальной кислотой, разъедающей любой сосуд, в который ее помещают. «Креационисты, столь ожесточенно выступающие против дарвинизма, правы в одном: опасная идея Дарвина гораздо глубже прорезает источник наших самых устойчивых убеждений, чем могут предположить многие ее апологеты».

Красота дарвиновского объяснения заключается в том, что естественный отбор обладает гораздо большей силой, чем любой создатель. Будущее ему неведомо, но у него неограниченный доступ к информации о прошлом. Говоря словами эволюционных психологов Леды Космидес и Джона Туби, естественный отбор отслеживает «результаты альтернативных изменений, возникающих в реальном мире среди миллионов индивидов на протяжении тысяч поколений, и оценивает их по статистическому распределению последствий». По этой причине он «знает» все о том, что происходило в недавнем прошлом. Он обозревает побочные и локальные результаты и не пользуется догадками, умозаключениями или моделями: он основан на статистических результатах реальной жизни существ в их реальном окружении.

Одно из самых дальновидных заключений по поводу теории Дарвина было сделано одним из его самых ожесточенных критиков. В 1867 г. человек по имени Роберт Маккензи Беверли написал то, что, по его мнению, должно было в пух и прах разбить идею естественного отбора. Он указывал, что абсолютное незнание – это ремесленник, пытающийся занять место абсолютного разума в деле созидания мира. Однако (и тут Беверли в ярости переходит на заглавные буквы) «ЧТОБЫ СОЗДАТЬ СОВЕРШЕННУЮ И ПРЕКРАСНУЮ МАШИНУ, НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ЗНАТЬ, КАК ЕЕ ДЕЛАТЬ». «Именно так!» – восклицал в ответ Дэниел Деннет, которому эта фраза, очевидно, очень приглянулась. Именно в этом и заключается суть дарвиновской теории: прекрасные и сложные организмы могут быть созданы без того, чтобы кто-то знал, как их сделать. Через 100 лет экономист Леонард Рид в книге «Я, карандаш» писал, что то же самое можно сказать и о технологии. Чтобы создать совершенную и прекрасную машину, не обязательно знать, как ее делать. Среди несметного множества людей, усилиями которых создается карандаш, от шахтеров и лесорубов до рабочих и инженеров на конвейере, не говоря уже о тех, кто растит кофе, который пьют эти люди, нет ни одного человека, знающего, как сделать карандаш от начала и до конца. Это знание хранится в облаке, между головами, а не в мозге каждого конкретного человека. Это одна из причин, почему технология тоже эволюционирует (мы поговорим об этом позже).