– Так в чем же дело? Или ты боишься, что я стану мешать тебе? Но это временно, скоро мы с Альбиной разменяем нашу квартиру и все такое… – нахмурясь, торопливо заговорил Леон.
– Не в том дело! – перебила она. – Дело в Альке! С ней нельзя так поступать!
– Мы уже поступили… – Он усмехнулся, откинувшись назад.
Надя растерянно смотрела на него. Это был немного другой человек – не тот, которого она видела раньше. Этот новый Леон твердо шел к своей цели и ни в чем не раскаивался. Этот Леон мог думать не только о возвышенных материях, витая в мире звуков, но и о вполне реальных вещах – о размене квартиры, например…
– Мне очень жаль Альку, – пробормотала Надя. – Я тебя люблю, но… Вот что – давай еще раз хорошенько все обдумаем. Ты действительно готов изменить свою жизнь?
– Ага… И думать я не собираюсь. Я хочу быть с тобой – и точка.
Он неподвижно смотрел на нее – так же пристально, почти не мигая, как прошлым вечером.
– Какие у тебя глаза… – завороженно сказала Надя, сжав в ладонях его голову. – Ни у кого таких не видела. Словно камни драгоценные.
– Да ну? – усмехнулся он.
– Да! Такие… зеленовато-серые, ясные… – Она поцеловала его в подрагивающие веки.
– Ты мне не ответила.
– Вот что, Леон… Давай отложим все до начала января. Пусть пройдут праздники – а там уж делай, что хочешь… Нет, правда – слишком жестоко оставлять женщину прямо перед Новым годом!
Леон задумался. Кажется, доводы Нади показались ему вполне убедительными.
– Хорошо, – наконец согласился он. – После праздников я расскажу ей обо всем.
– Обо всем сразу – не надо! Лучше постепенно, исподволь… У нее слабое сердце, не забудь!
– Которым она вечно всех шантажирует! – с досадой произнес Леон. – И тебя в том числе…
– Леон!
– Ладно, не буду… Только учти – я не передумаю. Все очень серьезно.
– Правда? – Она положила голову на подушку – рядом с его головой.
– Правда… – Он поцеловал ее в нос.
– И я буду твоей музой? – весело спросила она.
– И ты будешь моей музой! – засмеялся он.
Так они смеялись и веселились – точно дети, пока за окном не стало смеркаться.
– Иди, – строго сказала Надя. – Альбина, наверное, уже приехала – она будет тебя искать.
Леон нехотя подчинился. Уже стоя у порога, он сказал:
– Надя… Я тебя люблю… Безумно, как сумасшедший! Я тебя обожаю… Какие еще есть слова? Все они принадлежат тебе… Да! – спохватился он. – Я тебе позвоню?
– Только тайком! Мы не можем испортить Альке Новый год.
– Ну да… А ты? С кем ты будешь в новогоднюю ночь?
– Ни с кем!
– Тебе будет грустно… – Он взял ее за руку.
– Мне будет грустно только в том случае, если Алька раньше времени начнет догадываться о нас. Все, иди!
Он уже шагнул за порог, а потом снова вернулся, чтобы сказать с серьезной, таинственной интонацией:
– Это судьба. Чему суждено случиться – то и произойдет. Как ты ни пряталась, как ни избегала меня, как ни старалась убежать – ты моя, и только моя. Любовь настигла тебя. Точно так же Данаю настиг золотой дождь! Не пытайся сопротивляться любви…
Он ушел, и Надя осталась одна.
«Самое тяжелое еще впереди… Что будет с бедной Алькой, боже мой, что с ней будет!..»
* * *
Перед старинным трехэтажным особняком, в котором располагалась художественная галерея, топталась небольшая очередь.
– Какой нынче народ стал на культуру падкий! – с непередаваемой интонацией произнесла Рая. – Нет, ну вы только посмотрите – очередь! А сегодня, между прочим, тридцатое декабря – самое время по магазинам бегать да салаты резать…
– И елку наряжать, – напомнила Надя.
– Вот-вот!
На большой полотняной растяжке, висевшей над входом, привлекала внимание надпись: «Фотохудожник Артур Сипягин. «Женщина в интерьере».
– Еле вас всех вытащила! – с укором произнесла Лиля. – Какие же вы все-таки клуши…
– Лилечка, я не отказывалась, – улыбнулась Альбина.
– Да, ты молодец, а вот Надька с Райкой… Надька, мы ж все на тебя пришли посмотреть! Эта выставка через неделю заканчивается…
– У меня работа, – попыталась оправдаться Надя.
Она солгала. Дело было вовсе не в работе – просто она боялась увидеться с Альбиной. Боялась, что Алька прочитает по ее лицу правду…
– А у меня любовь-морковь! – вызывающе объявила Рая.
– С Гюнтером, да? – жадно спросила Лиля. – Ну, которого Надька переводит…
– С ним, – гордо подтвердила Рая. – Все очень серьезно.
– Ой, мамочки, что будет, что будет… – пропела Альбина. Она выглядела очень хорошо – беленькая, ни тени румянца, черная челка мысиком торчала из-под зимней, отороченной мехом шляпки. Огромные, блестящие, кроткие глаза – словно у олененка Бэмби из детского мультфильма. – Райка, а если Колесов узнает?
– Мне плевать… – мстительно произнесла Рая. – Но он узнает – и скоро.
– О чем ты? – насторожилась Лиля. Сегодня на Лиле был коротенький полушубок и кокетливая шапочка – в бежевых, нежно-пастельных тонах. И оранжевые сапожки, оранжевая сумочка, шарфик в оранжевую клеточку…
– А вот о чем… – сделала таинственную паузу Рая. – Я, собственно, для того и пришла, чтобы сообщить вам, девочки, нечто сенсационное. Мы с Гюнтером…
– Так я и знала! – всплеснула руками Надя. – Вы с Гюнтером! Господи, и зачем я тебя с ним познакомила…
– Наденька, Наденька, не перебивай! – в один голос взмолились Альбина и Лиля.
– Так вот, – невозмутимо продолжила Рая. – Мы с Гюнтером решили пожениться. Мы поженимся и уедем к нему, на его родину.
Подруги растерянно переглянулись. Все молчали, ошеломленные новостью. Никто такого поворота событий и не предполагал.
– Вы – женитесь?.. – прошептала Надя.
– И уезжаете?.. – открыла Лиля свой хорошенький, похожий на сердечко ротик.
– А дети? – испугалась Альбина. – Райка, да ты спятила – а как же дети?!
– И мама твоя!
– Колесова, ты шутишь!!!
– Мы с Гюнтером женимся и уезжаем к нему домой. Детей берем с собой. Мама остается здесь, – громко повторила Рая. Обычно Рая любила немного приврать, но сейчас в выражении ее лица было нечто такое, что подруги поверили ей сразу и безоговорочно. Рая Колесова покидает их… Возможно, навсегда.
– Так и надо ему, твоему Генке! – вдруг мстительно произнесла Лиля. – Десять лет из тебя кровь сосал… Поезжай, Раечка, поезжай, ни о чем не жалей…