Сплетение - читать онлайн книгу. Автор: Летиция Коломбани cтр.№ 9

Но интерн не в настроении шутить. Он советует ей отдохнуть, взять отпуск. «Слинять куда-нибудь» – так он выразился. Сара смеется. Значит, и у врача может быть чувство юмора. Слинять? А как? Продать детей через интернет? Решить, что с этого дня они больше не едят? Объявить клиентам, что у нее забастовка? Она ведет дела такой значимости, что их никому не передать. Остановиться на бегу – это не вариант. Взять отпуск… Да она уже забыла, что это такое, ей и не вспомнить, когда она последний раз была в отпуске: в позапрошлом году или годом раньше?.. Интерн бросает пустую фразу, на которую она предпочитает не отвечать: «Незаменимых нет». Он явно не представляет себе, что это такое – быть партнером у «Джонсона и Локвуда». Не представляет, каково это – быть Сарой Коэн.

Ей надо идти. Интерн пытается задержать ее, чтобы продолжить обследование, но она убегает.

Сара не из тех, кто любит откладывать дела на завтра. Она хорошо училась в школе, была «прилежной ученицей», как говорили про нее учителя. Она терпеть не могла делать уроки в последнюю минуту, ей нравилось приготовить все «наперед», по ее собственному выражению. У нее вошло в привычку посвящать домашним заданиям самые первые часы уик-энда или школьных каникул, чтобы после чувствовать себя свободной. И на работе она всегда на голову опережала остальных, что и способствовало ее столь быстрому продвижению по службе. Она никогда не полагается на случай, у нее все всегда предусмотрено.

Но не здесь. И не сейчас.

Потому что сейчас – момент неподходящий.

И Сара уходит, чтобы вернуться в свой мир – к встречам, телеконференциям, спискам, папкам, защитительным речам, совещаниям, запискам, отчетам, бизнес-ланчам, повесткам, судебным определениям, к трем детям. Она возвращается на передовую, как бравый солдат, надевает привычную маску, которая так ей к лицу, – маску жизнерадостной, преуспевающей женщины. Ей ничего не сделалось – этой маске, на ней по-прежнему ни царапинки. Сейчас она вернется в офис, успокоит Инес и других сотрудников: все в порядке, ничего страшного. И все пойдет как раньше.

В ближайшие недели она сходит на контрольный осмотр к гинекологу. Да, что-то такое есть, скажет та, прощупывая Сару, и на лице ее проступит тревога. Она выпишет ей несколько направлений на обследования с жуткими названиями, от одного звучания которых становится страшно: маммография, МРТ, сканирование, биопсия. Обследования, которые сами по себе – почти диагноз. Приговор.

Но пока еще «момент неподходящий». Сара уходит из больницы, вопреки советам интерна.

Пока все еще хорошо.

Пока о проблеме не говоришь, она как бы и не существует.

Деревня Бадлапур, штат Уттар-Прадеш, Индия

Едва войдя в хижину, Смита замечает странное выражение на лице дочери. Она так спешила поскорее закончить рабочий день, что, вопреки обыкновению, даже не зашла к соседке, чтобы поделиться с ней объедками джатов. Она сбегала на колодец за водой, убрала на место тростниковую корзину и помылась во дворе – ведро, не больше, ведь надо оставить воды Лалите и Нагараджану. Каждый день, прежде чем переступить порог дома, Смита трижды намыливается с головы до ног. Она не желает вносить в дом мерзкий запах, не хочет, чтобы у мужа и дочери эта вонь ассоциировалась с нею. Этот запах, запах чужого дерьма… Она не хочет иметь к нему отношения, не хочет окончательно слиться с ним. И вот она трет, трет, трет изо всех сил руки, ноги, лицо, трет, чуть ли не сдирая кожу, спрятавшись за обрывком ткани, служащим ей ширмой, в глубине двора на самом краю деревушки Бадлапур, на границе штата Уттар-Прадеш.

Смита вытирается, надевает чистую одежду и входит в хижину. Лалита сидит в углу, прижав колени к груди, и не отрываясь смотрит в пол. На лице ее мелькает выражение, которого мать раньше никогда не видела: смесь гнева и грусти.

– Что с тобой?

Девочка не отвечает. Сидит стиснув зубы.

– Скажи. Ну, рассказывай. Говори же!

Лалита продолжает молчать, уставившись в пустоту, будто разглядывая какую-то воображаемую точку, которая видна ей одной, где-то далеко-далеко, в каком-то недоступном месте, где ее никто не смог бы достать, даже мать. Смита нервничает.

– Говори!

Девочка сжимается в комок, прячется внутрь себя самой, словно напуганная улитка в раковину. Чего проще – встряхнуть ее, накричать, заставить говорить. Но Смита знает свою дочку: так из нее ничего не вытянуть. Бабочка у нее в животе превращается в краба. Ее душит тревога. Что же случилось в школе? Этот мир ей совсем незнаком, однако она послала туда свою девочку, свое сокровище. Может, не надо было? Что там с ней сделали?

Она оглядывает Лалиту: сари на спине, похоже, разорвано. Прореха, да, точно, прореха!

– Что ты наделала? Ты испачкалась! Где ты шлялась?!

Смита хватает дочку за руку, отрывает от стены и притягивает к себе. Новое сари, которое она шила часами, ночь за ночью, отказывая себе во сне, только чтобы поспеть вовремя, – это самое сари, которым она так гордилась, теперь порвано, выпачкано, испорчено!

– Ты порвала его! Смотри!

Охваченная бешенством, Смита переходит на крик, но вдруг застывает как вкопанная. В душу закрадывается страшное сомнение. Она тащит Лалиту во двор, на свет, – внутри лачуги темно, свет туда почти не проникает. Она принимается раздевать ее, резкими движениями стаскивая с нее сари. Лалита не оказывает никакого сопротивления, ткань легко разматывается, сари ей чуть великовато. Увидев спину девочки, Смита вздрагивает: она вся исполосована красными метинами. Это следы ударов. Местами кожа рассечена до мяса, и там зияют открытые раны. Кроваво-красные, как бинди у нее на лбу.

– Кто тебя?! Скажи! Кто тебя побил?!

Девочка опускает глаза, и с губ ее слетает одно слово. Только одно.

– Учитель.

Лицо у Смиты становится багровым. От гнева на шее вздувается вена. Лалите делается страшно, она боится этой выпирающей жилы: мать всегда такая спокойная. Смита хватает девочку, трясет, голое тельце качается в ее руках, как былинка.