Севастопольский вальс - читать онлайн книгу. Автор: Александр Харников cтр.№ 73

Греки стойко держались, но мортиры поручика Маркова вскоре замолчали – кончились боеприпасы. Обстрел развалин крепости прекратился лишь с наступлением темноты. «Эх, не продержаться нашим, – подумал я, – если, конечно, им не помочь…»

Сказать честно, мне уже осточертело сидеть на попе без дела – ведь после Бомарзунда мы вынужденно лодырничали. Даже англичанина «Раптор» потопил, смешно сказать, без нашей помощи, огнем из крупняка. Так что, как только в лагерь заявился Хулиович, то я сразу в ультимативной форме потребовал у него «сладкого». А именно – возможности сократить численность вражеского флота. Тот подумал и согласился.

Вчера ранним утром, когда на море лег туман, «Раптор» забросил нас на эту площадочку и тут же отчалил. Если все пройдет по плану, то нас заберут отсюда же сразу после того, как мы сообщим по рации о необходимости нашей амбаркации. Впрочем, на всякий случай нам оставили две надувные десантные лодки с подвесным мотором. Возможно, придется уносить ноги от погони… А в самом крайнем случае оставим все в той самой пещерке – я проверил, она на том же месте, где была в моем времени – и налегке пешедралом по скале будем уходить к своим. Как и куда, я, наверное, смогу показать с закрытыми глазами.

С собой мы прихватили четыре мины УПМ и четыре «адских машины», слепленных нами, что называется, на коленке. Попробуем их в деле. Мы решили установить таймер на девять утра – это даст нам возможность вернуться к месту погрузки за полчаса до взрыва.

– С Богом, ребята! – сказал я и плюхнулся в теплую воду Балаклавской бухты. На десять человек у нас было пять буксировщиков, в четырех из них было по мине УПМ, а в пятом – четыре мины-самоделки. Для фрегатов они слабоваты, а для сопровождающих их судов – в самый раз.

Все прошло без сучка и задоринки, как говорит наш шеф, «без шума и пыли». Ровно в семь мы были на месте. Вся дальнейшая работа заняла чуть менее получаса. И вот мы уже «мчимся» к нашей площадочке со скоростью аж в три узла. Без четверти девять, уже с суши, я поднял в небо квадрокоптер, который дал нам напрокат капитан Сан-Хуан.

Нечасто нам удается видеть результаты своей работы. А тут, пожалуйста – смотри и любуйся. Фрегат, обстреливающий генуэзскую крепость, неожиданно подпрыгнул от мощного подводного взрыва, после чего переломился пополам и превратился в «буль-буль-терьера». Два других накренились набок. Мачты их коснулись воды, и они перевернулись. А еще один взлетел на воздух – видимо, у него взорвался порох в крюйт-камере.

Кстати, и все наши самоделки сработали штатно – четыре британских парохода, маячившие у входа в Балаклавскую бухту, получив подводные пробоины, тоже затонули. Да, пора ставить памятник затопленным британским кораблям в Балаклаве, хотя они и не наши. Ну и что? Затопили их как раз мы, так что имеем право. Балаклава для британцев становится явно несчастливым местом. Ко всему прочему корпуса затопленных кораблей закупорили вход в бухту, и она вряд ли теперь станет местом базирования британского флота и лагерем сухопутных сил королевы Виктории.

Наблюдая за панорамой Балаклавы с помощью квадрокоптера, я обратил внимание, что войска неприятеля после потопления фрегатов отошли от развалин крепости, а потом с быстротой необыкновенной двинулись назад, к окраине Балаклавы. Нет, не герои они, не герои – испугались неизвестного. А самое главное, точно не направятся нас искать. Ну что ж, пора «Раптору» вернуться за нами… И я стал вызывать штаб по рации.

– Бабушка приехала! – произнес я фразу из книги Богомолова «Момент истины». Конечно, это ребячество – ну не сможет пока никто в этом мире перехватить наши разговоры, а потому – зачем шифроваться? Но все равно очень приятно. После Бомарзунда – это уже вторая победа моих ребят, которая приближает окончательную победу над этим НАТО XIX века. Вторая из двух попыток – прошу обратить внимание! И без единой осечки. Эх, лишь бы не сглазить…

11 (23) сентября 1854 года. Севастополь. Инкерман Подпоручик Гвардейского флотского экипажа Мария Александровна Широкина

Когда я подъехала к дому Нахимова, адмирал уже ждал меня, одетый в свой неизменный морской сюртук, фуражку, сдвинутую на затылок, и брюки, именуемые здесь панталонами. Он держал под уздцы вороного коня.

– Здравствуйте, Павел Степанович! – приветствовала его я.

– Здравствуйте, Мария Александровна, – вежливо ответил он мне, и вдруг на лице его появилось крайнее удивление.

– Что-то случилось, Павел Степанович? – поинтересовалась я.

– Вы… Вы в брюках… и в мужском седле-с…

«Конечно, – подумала я, – дамы здесь если и ездят на лошади, то только в дамском седле и в специальном платье. Это когда ты сидишь, свесив ноги на одну из сторон, чтобы, не дай бог, никто не увидел твоего исподнего… Нет уж, дудки».

Это когда я иду пешком, тогда скрепя сердце надеваю форменную юбку. Жаль, в последнее время мне не приходилось ездить верхом, но здесь этому нет альтернативы – впрочем, я только что вспомнила, как я люблю это дело. И альтернативы штанам нет – разве что ездить в трусах, как мы с братьями часто делали в детстве жарким летом. Можно, конечно, и вообще в голом виде, как леди Годива (признаюсь, было дело в молодости пару раз…). Но, боюсь, здесь этого тем более не поймут.

Сегодня я встала ни свет ни заря; хотелось найти подходящего коня. В конюшнях мне предложили смирного пожилого мерина. Я же потребовала животное порезвее. Казак, служивший при конюшнях, вдруг спросил меня:

– Барышня, вы казачка?

Я засмеялась.

– Вообще-то я «ваше благородие». Да, казачка – терская. И выросла на коне.

– Простите, ваше благородие, не признал. Не видывал прежде дамы-офицера.

– Да ладно, «барышня» мне тоже нравится. А ты сам-то из каких мест?

– Я кубанский, станица Благовещенская. Знаете, ваше благородие, есть у нас тут один конь… Но он несколько дикого нрава. Его и кличут Дикарем.

– Вот это именно то, что надо. Я тоже не подарок…

Конь, почувствовав мою руку и получив пару морковок – эх, нет у меня здесь кубиков сахара – повел себя на удивление смирно. А когда я на него уселась, то сразу поняла, что вот он – мой конь. Сделав пару кругов по городу, почувствовала, что он меня слушается идеально. Так что подъехала я к дому Нахимова на Екатерининской улице минут за двадцать до назначенного времени.

И теперь, улыбнувшись адмиралу, сказала:

– Казачка я, Павел Степанович. И у нас все женщины предпочитают ездить в мужском седле, как вы изволили выразиться. А тогда иначе, как в штанах, особо не поездишь…

Когда мы поехали к Инкерману – нас сопровождал небольшой разъезд, но они держались чуть в стороне, – Нахимов сказал мне с нескрываемым восхищением:

– Мадемуазель, еще немного-с, и я предложу вам руку и сердце. Никогда еще не видел столь необыкновенной женщины.

– Полноте, Павел Степанович, вы же всю жизнь говорили, что женаты на флоте.