Кто изобрел Вселенную? Страсти по божественной частице в адронном коллайдере и другие истории о науке, вере и сотворении мира - читать онлайн книгу. Автор: Алистер МакГрат cтр.№ 62

Третий вопрос, который вправе задать читатели как из числа ученых, так и из числа верующих, состоит в том, что мой подход призывает к смешению науки с религией, к размыванию их достаточно четких границ и к превращению одной в другую, чего делать нельзя. Честно говоря, раньше такое бывало ^[369], но я предлагаю вовсе не это. Я с радостью признаю, уважаю и ценю разницу в природе и предмете науки и религии и ничуть не пытаюсь их смешивать.

Несколько лет назад умер один мой коллега. Он был выдающимся богословом, и я вместе со всеми пришел на его похороны, чтобы почтить его память. Во время отпевания и поминального банкета я слышал много историй о покойном. Какой это был ученый. Какой муж. Отец. Друг. Как он любил долгие прогулки. Каждая из этих историй освещала для меня какую-то сторону его личности – однако ни одна не определяла его как личность. Он был и ученым, и мужем, и отцом – но все это были лишь отдельные его свойства, а он был гораздо больше, чем любое из них. Так вот, чтобы воздать должное всей сложности и богатству нашей Вселенной, нам надо смотреть на нее с разных точек зрения.

Лучше всего мой подход описывает выражение «сплетение нарративов». Мы уже видели, что люди определяют свое самосознание, исходя из множества нарративов ^[370]. Именно так люди функционируют как общественные животные. Пытаясь осмыслить мир, мы сплетаем воедино религиозные, политические, социальные и культурные нарративы. Это краски на нашей палитре, позволяющие уйти от упрощенческой, неадекватной черно-белой картины мира. Для нас естественно сплетать нити этих нарративов – и естественно разбираться, как они взаимодействуют: в каких узлах какая нить важнее, как ослабить напряжение и как разрешить мнимые противоречия между ними. Идея «множества карт» Мэри Миджли, она же идея «множества окон», в которые мы видим реальность, – это отражение той же темы. Ни один сюжет, ни один угол зрения, ни одна традиция исследований не подходит для работы с человеческим опытом во всем его богатстве и сложности.

Сплетение нарративов необходимо для изучения «последних вопросов», которые упорно не желают нас покидать. Чтобы правильно на них ответить, нам нужно свести воедино разные подходы и признать существование разных уровней смысла – например, жизненных целей, ценностей, ощущения собственной производительности и основы для чувства собственного достоинства ^[371]. Я предлагаю не какую-то грубую гомогенизацию нарративов. Это как палитра художника: нужно признавать ценность каждой краски по отдельности и должным образом применять их для передачи богатой фактуры и яркости нашего мира.

Этот подход сулит широкие перспективы для науки, религии и культуры, позволяет найти общие позиции во многих спорах и ответить на многие больные вопросы, в частности, решить проблему «Двух культур», которую поставил Ч. П. Сноу на лекции в Кембриджском университете 7 мая 1959 года ^[372]. Что на самом деле имел в виду Сноу, неизвестно, но из его выражения сделали символ раскола в современном сознании, обозначение взаимной вражды и непонимания, которые царят между естественными и гуманитарными науками, но также и стремления к взаимному обогащению, культурному и интеллектуальному, к которому могло бы привести усиленное взаимодействие. Эта книга – небольшой вклад в исполнение мечты Сноу о междисциплинарном диалоге, цель которого – исследовать интеллектуальные результаты сплетения «двух культур».

Чем же наука обогащает веру? Чем вера обогащает науку?

Естественные науки могут дать нарративу веры очень многое. Вспомним хотя бы псалом 18:1 – «Небеса проповедуют славу Божию». Наука расширяет наши представления о небесах, помогает осознать их огромность и таким образом заставляет нас еще сильнее восхищаться величием Вселенной при размышлениях о ней. Она помогает нам оценить простор небес – и добавляет к нашему восторгу при виде ночного неба множество уровней богатейших толкований.

Или вспомним тему прощения – важнейшую тему христианской веры, получившую теологическое воплощение в учении о покаянии. Наука расширяет наши представления о нем, помогая понять, к каким эмпирическим переменам ведет прощение в жизни отдельных людей и целых сообществ, что помогает развитию более действенных пасторских методик ^[373]. Однако я подозреваю, что лишь немногих читателей этой книги нужно убеждать в том, что наука прибавляет вере глубины. Скорее уж они зададутся больными вопросами, как нарратив веры обогащает научный образ мыслей. Задумаемся и об этом.

По моему личному опыту есть три основных направления, в которых христианство обогащает научный нарратив. Во-первых, оно дает нам уверенность в том, что реальность логична и непротиворечива, что каким бы фрагментированным не представлялся мир согласно нашему опыту, дело лишь в том, что мы недостаточно ясно видим картину в целом, в которой все связано воедино, все нити сплетены в единую сеть смысла, пусть даже нам она представляется непоследовательной и бесцельной. Эта тема звучит во многих религиозных трактатах и поэтических сочинениях Средневековья. И именно эта тема занимает центральное место в величайшем, пожалуй, произведении классической средневековой литературы – в «Божественной комедии» Данте. В завершающей части поэмы Данте рассказывает о своем видении единства мироздания, в котором все уровни, все аспекты словно сплетаются воедино ^[374]. Однако для нового времени характерны сомнения в непротиворечивости реальности, которые коренятся во многом в «новой философии» эры научной революции. Разрушают ли новые научные идеи всякое представление об осмысленности реальности? Английский поэт Джон Донн (1572–1631) в начале XVII века написал пронзительные строки о том, как научные открытия словно бы разъедают всякие представления о взаимосвязи и единстве в новом мире, где все приводит в отчаяние – «Все – из частиц, а целого не стало» ^[375] (пер. Д. Щедровицкого). Как же добиться, чтобы все снова стало целым? Неужели мы утратили само представление о глубинном единстве реальности? ^[376] Вместо чувства, что реальность когерентна с интеллектуальной и моральной точки зрения, теперь возникло ощущение, которое великий немецкий поэт и писатель Герман Гессе (1877–1962) назвал когда-то набором «интеллектуальных мод» и «сиюминутных ценностей» ^[377]. Угрозой идее целостной реальности стали и другие интеллектуальные достижения – в том числе понятие «пестрого мира», о котором писала Нэнси Картрайт ^[378]. В противоположность К. С. Льюису, который считал, что «Мы не вчитываем рациональность в иррациональную Вселенную, а отзываемся на рациональность, которой во Вселенной испокон веку было предостаточно» ^[379], Картрайт полагает, что мы навязываем Вселенной рациональность, а между тем ее может и не быть – или, точнее, может быть много разных порядков, которые требуют различных подходов к миру природы и его структурам. Льюис считает, что мы реагируем на Вселенную какая она есть на самом деле; Картрайт – что мы рискуем изобрести собственную Вселенную, пренебрегая той, которая нас окружает.