Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Голдин cтр.№ 110

Анализ действий Центра на обращения из Парижа, на основе имеющихся телеграмм туда «Константина» (Слуцкого), так же как и материалов следствия по делам арестованных советских разведчиков и расследования, проводимого в Москве, в том числе в отношении этой истории, показывает достаточно противоречивую ситуацию. С одной стороны, как уже упоминалось выше, проводилось расследование в Берлине, учитывая то, что вербовка Федосеенко осуществлялась там, оценивалась ситуация и состояние дел с Магденко. В Париж вновь было сообщено, что Магденко не мог знать о Скоблине как о советском агенте из берлинского аппарата ИНО.

«Мы понимаем, что обстановка для “Фермера” во многом сложнее, ибо за дело взялся Эрдели, — указывалось в телеграмме в Париж от имени “Константина”, — но вместе с тем положение “Фермера” у Миллера сейчас значительно солиднее, чем в момент возникновения всей этой истории». Рекомендовалось, чтобы Скоблин придерживался прежних позиций (1932 года), «которые привели к его реабилитации». Вместе с тем подчеркивалась необходимость принятия исключительных мер предосторожности при встречах с этим агентом, ибо допускалось наблюдение за ним .

8 февраля 1935 года капитан Федосеенко был вызван к генералу Кусонскому для дачи показаний полковнику военно-судебного ведомства Григорьеву в связи с обвинениями в адрес генерала Скоблина, но он к нему не явился. 14 февраля капитан Федосеенко пришел к генералу Эрдели, чтобы выяснить судьбу своего рапорта. Начальник I отдела РОВСа сказал капитану, что генерал Скоблин ему не подчинен, и дело направлено на заключение генерала Миллера. В ответ на обращение Федосеенко к генералу Миллеру ему ответил генерал Кусонский, указав, что делу был дан ход, но он сам уклонился от дачи показаний. Генерал Скоблин, в свою очередь, также направил председателю РОВСа рапорт с просьбой организовать разбирательство.

Но в это же время со Скоблиным и Плевицкой произошел крайне неприятный инцидент, в результате которого они чудом остались живы. 27 февраля 1935 года, когда они возвращались поздно вечером на своей машине из Парижа в Озуар, в Венсенском лесу в их легковой автомобиль на полном ходу врезался грузовик. Они остались живы лишь потому, что дверца машины от удара открылась, и они выпали на мостовую. Машину сдавило так, что от сидений ничего не осталось. По информации «Последних Новостей» от 1 марта, они в бессознательном состоянии были извлечены из машины и доставлены в клинику «Мирабо». Позднее уточнялось, что они сначала были отправлены в ближайший госпиталь, а затем, после оказания первой помощи доставлены в Галлиполийское Собрание, где и провели ночь. А уже наутро генерал Миллер перевез их в клинику «Мирабо».

Плевицкая отделалась нервным шоком и ушибами. Сложнее было положение Скоблина: у него был перелом руки, трещины плеча, лопатки и ключицы. Он также страдал от сильных головных болей. Но «Вестник Общества Галлиполийцев» информировал, что масса справляющихся о состоянии здоровья Скоблина и Плевицкой уходят успокоенные благоприятным заключением врачей. Лечили их профессор-эмигрант И.П. Алексинский и директор клиники, доктор Жирмунский. Генерал вышел из строя на несколько недель. Позднее (уже во время следствия по делу Скоблина и Плевицкой) были обнародованы данные, что они заплатили за лечение 4156 франков, без учета гонораров хирургов. При этом добавлялось, что они не стеснялись в средствах. Кроме того, еще до получения денег по страховке эта супружеская чета купила себе новый «Пежо». За причиненный урон они получили по суду, по различным данным, от 55 до 60 тысяч франков .

Во время лечения в клинике к Скоблину, не только по информации эмигрантской прессы, но и по данным советской разведки, было настоящее паломничество. Генералы, чины РОВСа справлялись о его здоровье и посещали его непрерывно, нескончаемой кавалькадой. Почти ежедневно бывал у него и генерал Миллер, обсуждая служебные вопросы . Все это объективно работало на улучшение имиджа Скоблина, подорванного обвинениями капитана Федосеенко и развернувшимся расследованием. Тем более что стали распространяться слухи о том, что автокатастрофа подстроена чекистами и являлась покушением на жизнь этого боевого генерала.

Возвращаясь же к обвинениям в адрес Скоблина со стороны Федосеенко, заметим, что обе стороны настаивали на проведении объективного расследования. 15 июня 1935 года последний получил сообщение от начальника канцелярии РОВСа генерала Н.Н. Стогова, что дело передано суду чести. В состав суда чести, назначенного председателем РОВСа генералом Миллером, вошли генералы: Стогов (председатель), Ангуладзе, Репьев, Черячукин и Твердый. 22 июня капитан Федосеенко был вызван в этот суд для показаний. В итоге его обвинения были признаны необоснованными и ничем не подтвержденными. 6 июля 1935 года суд чести, ознакомившись с доказательствами и выслушав свидетелей, принял решение прекратить дело «за недоказанностью предъявленных обвинений». Он постановил, что «обвинения со стороны Федосеенко против Скоблина лишены каких бы то ни было оснований и доказательств». В связи с этим генерал Миллер направил письмо Скоблину: «Примите от меня сердечные поздравления по случаю счастливого окончания этого столь неприятного для Вас, Надежды Васильевны и всех нас дела» .

Так завершилась эта весьма неприятная и опасная для Скоблина история, хотя определенные последствия остались. Продолжалась, например, скрытая борьба между Скоблиным и генералом Эрдели. Забегая вперед, скажем, что в эмиграции об истории с обвинениями Федосеенко в адрес Скоблина вспомнили осенью 1937 года после похищения генерала Миллера. Капитан Федосеенко становится героем дня, а затем и свидетелем на судебном процессе Плевицкой.

В том же 1935 году, когда еще тянулась история с обвинениями, выдвинутыми против Скоблина Федосеенко, генерал еще раз чудом остался жив. Несколько месяцев он лечился от малокровия, ему впрыскивали какую-то сыворотку, и в результате он серьезно заболел. Скоблина прооперировали, и врачи сказали, что если бы опоздали на час, то у него началось бы общее заражение крови. Его навещали генералы Шатилов, Фок, Туркул, Витковский, представители от корниловцев.

Проблемы со здоровьем, служебные интриги, скандалы и подозрения, поездки, встречи, концерты были тем фоном, на котором развивалось сотрудничество генерала Скоблина и его жены с советской разведкой.

Особое место в деятельности Русского Обще-Воинского Союза занимала «Внутренняя линия». О ней шел разговор в предыдущей главе книги. Существование этого своего рода «государства в государстве» внутри РОВСа вызывало серьезную обеспокоенность генерала Миллера, поэтому он пытался прекратить или, по крайней мере, приостановить ее деятельность. В 1934 году, после замены генерала Шатилова в качестве начальника I отдела генералом Эрдели, Миллер по представлению последнего приказал прекратить ее деятельность. Но под давлением целого ряда лиц, заинтересованных по разным причинам в продолжении деятельности «Внутренней линии», ее работа, по существующим сведениям, уже в конце 1934 года возобновилась официально. Неофициально же она и не прекращалась .

В 1935 году Миллер поручил руководство «Внутренней линией» во Франции генералу Скоблину. Передавая руководство этой организацией своему доверенному лицу, председатель РОВСа надеялся усилить таким образом и собственные позиции, и установить контроль над этой организацией, ослабив влияние в ней генерала Шатилова. Впрочем, существует и иная версия о том, что Скоблин был назначен генералом Миллером докладчиком у него по «Внутренней линии», а его собственные возможности в руководстве ею во Франции были ограничены. Этот вопрос, а также продолжительность работы Скоблина по «Внутренней линии», станут в дальнейшем предметом дискуссии в эмиграции. И об этом еще подробно пойдет речь в этой книге.