Герек улыбнулся, как бы давая понять, что не винит гостя за невежество.
– И откуда оно?
– Из Дола Благодарения.
Когда они вскоре проезжали по развилке, Найл почувствовал исходящую от дерева силу – такую, что мурашки по коже.
– О! – удивился он. – А что там делают женщины?
Под деревом, почти скрытые свисающей листвой, к стволу прижимались несколько женщин, словно пытаясь его обнять.
– Надеются зачать. Они верят, что у этого дерева магические свойства.
Дорога, ведущая от развилки к дворцу, впечатляла уже тем, что была во всем городе, пожалуй, единственным подъемом. Вдоль нее выстроилось по меньшей мере сто упряжек с гельбами. Герек же без остановки проехал мимо них по подъемному мосту через ров и дальше, через двое ворот, к распахнувшим свои огромные створки бронзовым дверям. Что и говорить – Маг явно любил и умел производить на своих подданных впечатление.
Невдалеке наблюдалось что-то вроде пробки: две упряжки сцепились колесами. На глазах у Найла из ворот вышли два на редкость рослых (под три метра) типа – огненно-рыжие, с мрачными угловатыми лицами и большими ушами. Решимость, с какой они шли, не сулила попавшим в передрягу ездокам ничего хорошего.
Верзилы зашли с боков, и каждый, подняв, дернул повозку на себя. Сорванные с осей колеса покатились с холма, а потерявшие устойчивость транспортные средства опрокинулись, сбросив ездоков, – две степенные четы. Твердым, но понятным жестом бедолагам было указано, куда следовать: прочь отсюда. Даже с двадцати метров было видно, что виновники (они же, получается, и жертвы) пребывают в глубоком шоке. Дамы – обе в вечерних нарядах – готовы были разрыдаться.
– Мы ничего не можем для них сделать? – вполголоса поинтересовался Найл.
– Увы, исключено, – мотнул головой Герек.
– Но у тебя же столько полномочий.
– Не во дворце. Тут вон кто заправляет. – Провожатый исподтишка указал на рослого, с выпяченным подбородком усача в мундире, который при виде Герека приветственно помахал. – Джелко, начальник дворцовой стражи. Но и он не осмелится проявлять куртуазность, а тем более предвзятость. Видишь ли, каждый должен руководствоваться законом. Поживешь здесь несколько дней, сам убедишься.
Обе злосчастные четы спускались с холма. Найл проводил их жалеющим взглядом; даже самому участвовать в торжествах как-то расхотелось.
В большом внутреннем дворе руководили расстановкой повозок те двое верзил. Делали они это довольно грубо, не терпя никаких пререканий. Гереку великаны, отдав честь, милостиво позволили оставить колесницу в отдельном дворике, что направо. Один хотел было допросить паука – дескать, кто допустил и так далее, – но, вовремя что-то сообразив, отошел.
Найла эта показная учтивость не тронула; в памяти все еще были четверо несчастных, изгнанных, считай, ни за что ни про что.
– Почему они такие грубые и спесивые? – спросил он у Герека.
– Работа такая: порядок поддерживать, – невозмутимо ответил тот.
Вблизи было видно, что камень, из которого построен дворец, похоже, искусственного происхождения. Как и материал дороги, он был в темную и светлую крапинку. Стены состояли из ровных (метр на полметра), тщательно отшлифованных блоков – честно говоря, вид более респектабельный, чем у сложенного из черного мрамора дворца Смертоносца-Повелителя.
Сойдя с повозки, через ближнюю дверь они прошли в подобие канцелярии, с письменным столом и стеллажами – в сочетании с шершавой зеленью каменных стен картина достаточно нелепая.
– Это кабинет Тифона, – пояснил Герек, жестом предлагая располагаться. Найл сел в удобное кресло за столом, в то время как Герек, открыв стенной шкаф, достал графин с золотистым вином и стаканы.
– Заходить пока рановато: нам же только на разговор. – Он посмотрел на часы. – Собрание уже как раз заканчивается.
В коридоре послышались шаги.
– А вот и Тифон.
Застать их здесь Тифон явно не ожидал. Выглядел он усталым и озабоченным. Тем не менее он улыбнулся гостям, в очередной раз подивив своей воспитанностью.
Герек, разлив вино, один стакан протянул и ему.
– Спасибо, не надо, – вежливо сказал Тифон. – Нет желания.
– Вот как? – удивился Герек, – Почему же?
– Уфф. Собрание было не ахти. На плановый рубеж почти никто не вышел.
– Вот те раз. – Герек поджал губы. – А что так?
– И не знаю. А вот карвасид будет явно недоволен.
В глазах Герека мелькнуло беспокойство.
– Что за плановый рубеж? – поинтересовался Найл.
– Надо достроить еще пять миль городской стены. Сдача в январе. Теперь уже не уложиться.
– Не совсем понимаю, – признался Найл. – Стена, безусловно, для того, чтобы сдерживать натиск врагов. Но какая в ней необходимость, тем более срочная, когда у нас будет заключен договор о примирении?
Тифон с Гереком какое-то время растерянно молчали, будто не вполне понимая услышанное. Наконец Тифон словно встряхнулся.
– Ой, чего это я, – сказал он с улыбкой, обращаясь к Гереку. – Почему бы и в самом деле не выпить. – Он принял стакан и торжественно его поднял, провозгласив: – За мирный договор.
Найл поднес к губам стакан, чувствуя при этом, что Тифон недоговаривает.
Сделав вежливую паузу, он задал вопрос, не оставлявший его ни на секунду:
– У вас с карвасидом был разговор о Вайге?
– Конечно. Он пообещал ответить насчет твоего брата позже. Когда я упомянул, что все произошло с неделю назад, он, видимо, решил, что торопиться нет смысла.
– Вы говорили с ним о мирном договоре?
– Непременно. Как и меня, его удивляет, что такой молодой человек в одночасье стал правителем города пауков.
– Я могу объяснить, – вскинулся Герек. – Найл все рассказал, пока мы ехали к северному озеру.
– С удовольствием выслушаю, – кивнул Тифон. – Только пока уж вы нас простите, – обернулся он к Найлу с капитаном, – нам надо пройти в соседнюю комнату, обсудить кое-какие насущные вопросы. Ладно?
– Само собой.
«Что-то странное происходит, тебе не кажется?» — спросил паук, едва они остались наедине.
«Странное? – переспросил Найл. Голова была занята мыслями о Вайге и о предстоящей встрече с Магом. – В каком смысле?»
«Лучше, если мы будем изъясняться без слов», – заметил капитан.
«А, ну да. Так что вызывает у тебя подозрение?»
«Начать с того, что нас здесь поджидали».
«Может статься, что и так. А почему ты в этом уверен?»
Капитан поколебался. Изъясняться на людском мыслительном диапазоне было для него сложновато, все равно что говорить на иностранном языке.