Ночные легенды - читать онлайн книгу. Автор: Джон Коннолли cтр.№ 47

Были, понятно, и исключения – скажем, последний из священников, преподобный Родс, к своему назначению отнесся с истинно миссионерским пылом; это продлилось с полгода, после чего его письма и отчеты в епископат стали поступать все реже. Он указывал, что его начала мучить бессонница, а открытой враждебности со стороны местной паствы хотя и нет, но ее общая апатия сильно его тяготит. Наконец в письме, что пришло от него последним, он признавался, что одиночество и изоляция сказываются на здравости его рассудка, поскольку его начали донимать галлюцинации.

«Я вижу формы на песке, – писал он в том последнем письме. – Слышу голоса, которые нашептывают мне выйти на берег прогуляться, словно само море взывает ко мне по имени. У меня есть страх, что, если я задержусь здесь еще хоть на сколько-нибудь, я выполню просьбу голосов. Я выйду на прогулку и больше не вернусь».

И все-таки он продолжал упорствовать в своих потугах убедить селян сменить свой жизненный уклад. Начал проявлять интерес к истории этой местности, разузнавать о ее прошлом. К нему прибывали посылки с книгами. После смерти в кабинете священника были найдены загадочные тома, испещренные пометками и сносками.

Тело преподобного Родса выбросило на берег близ Черных Песков спустя неделю после того, как было получено его последнее послание. Обстоятельства его кончины во многом так и остались не выяснены. В частности, оказалось, что причиной его смерти стала не гибель в волнах, а удушение. Вскрытие выявило, что его легкие содержат почему-то не воду, а песок.

***

Но то было несколько десятилетий назад, а вот теперь было вынесено решение вновь открыть церковь в Черных Песках. На ней и ее служителях лежала обязанность не допустить, чтобы община существовала без направляющего света истинной веры. Пусть даже селяне решат повернуться к нему спиной, свет этот все равно должен нисходить на них, а его носителем было поручено стать мне.

Часовня стояла вблизи берега на каменистом мысе. Вокруг были разбросаны сиротливые, обветренные могилы клириков, что справляли здесь службу на протяжении веков и свое последнее дыхание испустили под уханье здешних волн. Преподобный Родс обрел свое последнее пристанище у западной стены часовни; оно было помечено небольшим гранитным крестом. Тропа вела от задней стороны часовни непосредственно к жилищу священника – скромному двухэтажному дому, сложенному из местного камня. Из окна моей спальни открывался вид на пену прибоя, белесым платком накатывающую на черный берег. Впечатление было такое, будто волны пожираются самим песком.

Деревня представляла собой всего лишь кучку домишек, теснящихся вокруг пяти-шести проулков. Была здесь лавка, где продавалось все потребное для селян, от одежной вешалки до колесной смазки. Рядом с лавкой стояла небольшая гостиница.

В первую же неделю своего пребывания я нанес визит и туда, и сюда, уяснив, что ко мне здесь относятся с вежливой осторожностью – без неприязни, но и без радушия. Оба эти заведения принадлежали мистеру Уэбстеру, негласному голове Черных Песков. Был он высок, худ и синевато-бледен как мертвец, а держался подобно гробовщику, примеряющему на глаз особо убогого клиента для дешевого гроба. Мою просьбу разместить расписание служб при гостинице и лавке он учтиво отклонил.

– Как я говорил еще вашему предшественнику, мистер Бенсон, у нас здесь в вашем присутствии, извините, нет надобности, – сообщил он мне с полуулыбкой, когда мы с ним шли по главной улице деревни. Встречные на нашем пути тепло его приветствовали. Мне же адресовались лишь куцые кивки. Глянув один раз через плечо, я заметил, что прохожие поглядывают на меня и обмениваются меж собою фразами.

– Позвольте не согласиться, – возразил я. – Те, кто живет без Бога в душе, всю свою жизнь страждут и нуждаются, хотя сами того, возможно, и не сознают.

– Я не теолог, – заметил Уэбстер, – но мне кажется, что на свете существует множество религий и огромное же множество богов.

Я замер на месте. Это попахивало откровенной ересью.

– Да, мистер Уэбстер, богов и впрямь великое множество, но истинный Бог только один. Все остальное – это суеверие и ошибочные воззрения невежественных людей.

– В самом деле? – удивился Уэбстер. – Я, по-вашему, невежа? А, мистер Бенсон?

– Э… этого я утверждать не берусь, – ответил я в некоторой растерянности. – Во многом вы мне кажетесь весьма эрудированным человеком. Однако в вопросах религии вы олицетворяете самоуверенную слепоту. Жители этой деревни смотрят и равняются на вас. Неужели ж вы используете свое влияние на то, чтобы…

– Чтобы что? – перебил он, и впервые в его глазах вспыхнули огоньки неприкрытого гнева, хотя голос оставался пугающе спокойным. – Для поощрения этих людей идти за богом, который им даже невидим? Который не сулит им ничего, кроме страданий в этой жизни ради надежды на какую-то там загробную идиллию? Как я уже сказал, мистер Бенсон: возможно, помимо вашего бога, существуют и иные. Подревнее.

Я сглотнул.

– Вы хотите сказать, что жители этой деревни… практикуют язычество?

Гнев из его глаз исчез, сменившись привычным спокойствием.

– Этого я вам не говорю. А пытаюсь донести лишь то, что у вас свои воззрения, а у других свои. И каждому, несомненно, есть свое место в существующем порядке вещей. Место для ваших, увы, не здесь.

– Тем не менее, я решаю остаться, – сказал я запальчиво.

Уэбстер в ответ пожал плечами.

– Тогда, возможно, мы еще найдем вам применение, – сказал он с невеселой усмешкой.

– Пламенно надеюсь, – заключил я.

Улыбка Уэбстера стала шире, но больше он ничего не сказал.

***

Воскресную службу я провел в пустом храме, долженствующий псалм «Господь пастырь мой» спев под крики чаек. Вечером я сидел у окна моего кабинета, глядя на странный черный песок, давший деревне ее название. Окружала меня скудная утварь моего предшественника, сейчас покрытая многолетним слоем пыли. Укладываться спать было еще рано, и я с час перебирал кипы всяких там морских рассказов, топографических изысканий и антологий якобы достоверно раскрытых сверхъестественных явлений (более уместно для низкопробного чтива, чем для библиотеки клирика).

Лишь приступив к осмотру письменного стола, я обнаружил тетрадь. Она лежала в недрах одного из ящиков, среди сохлых трупиков насекомых. Исписано в ней было не более двадцати страниц, однако четкий убористый почерк, знакомый мне по доставшимся в наследство церковным документам, безошибочно указывал на принадлежность рукописи преподобному Родсу.

Здесь содержался его своеобразный отчет об исследованиях истории этого края. В целом анализ был не сказать чтобы последовательный: разные истории о том, как все начиналось, легенды и мифы, феодальные распри. Родс, в частности, выяснил, что Черные Пески были на самом деле гораздо старше, чем трактовало обычное прочтение местной истории. Сама деревня и вправду существовала с начала семнадцатого века, но земли здесь находились в пользовании еще задолго до этого. Родс считал, что ему удалось установить местоположение круга камней, стоявших некогда вблизи берега, а сейчас его центр помечало возвышение в виде каменной плиты, когда-то, вероятно, служившей алтарем. Но какой цели служил тот алтарь? Над этим ответом Родс, вероятно, и бился.