Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике | Хельмут Беркинг, Мартина Лёв | страница 54 | LoveRead.ec

Поэтому социология, полагающаяся на такой подход, в значительной мере утратила ту привлекательность, которой она обладала в начале своего похода в 60-е годы. Сегодня в ней наблюдается вал описательных case studies, над которыми без всякой связи возвышаются два понятия, прилагаемых к чему угодно: одно – “власть”, другое – “доверие”. Это то, что осталось от выдохшейся социальной теории.

Практика повсеместного использования такой универсальной отмычки, как понятие “доверие”, позволяет продемонстрировать апории концепции “социальной обусловленности”. Доверие, как говорит Никлас Луман, есть “механизм редукции социальной комплексности”. В самом деле, нельзя поспорить с тем, что “редукция комплексности” является необходимой предпосылкой для экономики и политики. Однако доверие – это очень специфический механизм редукции: редуцирование заключается, по сути дела, в перенесении извне вовнутрь:

Система ставит внутреннюю устойчивость на место внешней и тем самым повышает свою способность справляться с неустойчивостью во внешних связях. Проблематика перепада комплексности между системой и внешней средой тем самым отчасти переносится во вторичные проблемы этой внутренней устойчивости (Luhmann 1989: 28).

Но если доверие превращается в своего рода универсальный ответ на проблему предпосылок, то этим предъявляются весьма завышенные требования к (интер)субъективной силе людей. А между тем при ближайшем рассмотрении “доверие” оказывается всего-навсего откладыванием проблемы комплексности, а не реальной редукцией. Использование понятия “доверие”, таким образом, никак не приближает нас ко всей той внешней конструкции объективных редукций, которую цивилизация возводит для того, чтобы обеспечить “доверительные отношения”. Всплывающий ныне повсюду в качестве суррогата теории, фактор “доверия” лишь закрывает от нас те порядки, которые редуцируют комплексность мира уже в ее объектном статусе и нагружают ее ориентациями. Это была, так сказать, та “программа объективности”, которая запустила современную эпоху и которая играет ключевую роль в работе Вебера о протестантизме: мир превращается в духовный вызов. Вот то направление, в котором можно было бы вести поиск ответов на вопрос Бёкенфёрде. И тогда приобрела бы релевантность пространственная структура внешнего мира (а значит и города) – как ответ на вопрос о предпосылках.

Отсылка же к социальности уводит прочь от этого, в апории. Формулу Бёкенфёрде можно перенести с государства на социальность: последняя в современную эпоху тоже живет предпосылками, которые сама не может ни генерировать, ни гарантировать. Общественная жизнь – тоже не что-то априори существующее, она питается внешними ресурсами. Социальность даже еще теснее и статичнее, чем государство и экономика. У нее еще более острая проблема с ресурсами, чтобы генерировать из самой себя социальную дифференциацию или социальную сплоченность в таком объеме, который сегодня необходим. Поэтому социальность невозможно привлекать ни к решению проблемы предпосылок государства и экономики, ни к ответу на вопрос о предпосылках города^[76]. Мы должны повернуть вопрос о предпосылках по-другому.

3. Видеть город как предпосылку

Существуют весьма многочисленные и актуальные исследования, в которых – эксплицитно или имплицитно – город рассматривается как предпосылка экономических или политических процессов.

1. В определенных отраслях (или подразделах) экономики, где изделия каждого отдельного предприятия и его работников изготавливаются преимущественно из комплектующих, которые само это предприятие не выпускает, часто и много пользуются внешними ресурсами, обеспечиваемыми за счет пространственного уплотнения. С 80-х годов вышло большое количество исследований о неоиндустриальных “районах” (текстильное, керамическое, деревообделочное/мебельное, обувное производство); точно так же и в транспортном машиностроении (поставка комплектующих для автомобилей, самолетов, поездов, кораблей) были обнаружены нежесткие и не такие концентрированные, но все же кластеры – или очень плотные квази-кластеры в производственных комплексах, которые раньше были полностью интегрированными (например, химические “парки”). Поскольку цель заключается в том, чтобы как можно меньше комплектующих производить на самом предприятии, виды деятельности, фигурирующие в качестве услуг, не случайно играют особую роль при такой экстернализации с использованием пространственной плотности. Кроме того, нельзя не заметить, что “культурная” деятельность там, где она имеет такую дробную структуру, тоже пользуется городскими внешними ресурсами (медиа-кластеры, художественные и дизайнерские сообщества). Эта дробность и опора на внешние ресурсы не есть что-то совершенно новое, она наблюдалась уже на заре развития современных больших городов. Они – теплицы, в которых развивается разделение труда: это было установлено уже очень давно (см., например, Simmel 1984 [рус. изд.: Зиммель 2002 – прим. пер.]; Jacobs 1970).

2. Вторая группа исследований анализирует использование городской плотности там, где первоочередную роль играют процессы массового и сложного отбора. Новейшие исследования городов в глобальной перспективе (Global City Forschung) показали, что в этой сфере происходит усиленная централизация штаб-квартир и менеджерских услуг (финансы, право, технологии, подбор персонала и т. д.). Расположение компании в большом городе означает ее репутацию и предопределяет выбор партнеров, с которыми она сможет осуществлять дальнейшие шаги по отбору подходящих топ-продуктов, технологических процессов, презентаций, договоров, моделей предприятия и т. д. Это же относится и к потребительской деятельности: здесь центральные ареалы высокоспециализированного или высокодифференцированного шопинга и публично-“светского” потребления предметов роскоши (бутики, универмаги, рестораны, кафе, бары) тоже представляют собой внешний ресурс предварительного отбора. Здесь же, как было показано в исследованиях, сосредоточивается большая доля эксклюзивных видов культурной деятельности.

3. Третья группа исследований посвящена изучению внешних ресурсов в форме “порталов” (gateways) между разными экономическими пространствами (разными уровнями стоимости и качества продукции, разными рынками труда, отличающимися по квалификации и стоимости рабочей силы). Пространственное уплотнение (“портал”) облегчает в таких случаях переходы с одних уровней на другие. Здесь же наблюдается и культурная гетерогенность между областями.

Мы привели работы, посвященные экономике, просто в качестве примера исследований, в которых “город” относится к категории внешних ресурсов. В каждом случае речь идет об облегчении перемещений продуктов, людей и информации между формально независимыми хозяйственными единицами и акторами – это, так сказать, уязвимая точка экономики как дифференцированной социальной системы. Исследования, в которых урбанистические особенности городской среды анализируются в качестве предпосылки политической системы, встречаются реже. Во многих случаях эти исследования к тому же не оригинальны, поскольку просто копируют постановку проблемы в системе экономики и переносят ее на систему политики^[77]. Мы здесь этим кругом проблем больше заниматься не будем. Мы также не будем пытаться пополнять список существующих или возможных в будущем тем исследований, в которых город играет или мог бы играть некую роль как предпосылка социальных систем. Нашей задачей в данной статье является не создание максимально полного каталога задач, а описание определенного стиля мышления. Что именно означает “город как предпосылка”? Как она действует? Для начала – четыре наблюдения:

Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике - читать онлайн книгу. Автор: Хельмут Беркинг, Мартина Лёв cтр.№ 54

Онлайн книга - Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике | Автор книги - Хельмут Беркинг , Мартина Лёв