Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике - читать онлайн книгу. Автор: Хельмут Беркинг, Мартина Лёв cтр.№ 51

Мне кажется, что на этот вопрос однозначного ответа дать нельзя. Но в методе контрастного противопоставления, т. е. в поиске различий, – самая суть такого сравнения. Грубо говоря, сходства всегда найдутся. По-настоящему ценны различия – и они дадут нам тем больше, чем больше они будут не просто располагаться на гетерогенных уровнях, а еще и способствовать тому, чтобы находить и определять такие новые гетерогенные уровни или черты предметного поля. Однако почему сравнительное исследование не может аутентично сочетать обе стратегии описания? Почему добытые обычным путем количественные данные не могут тоже служить экраном для отображения различий, полученных при дифференцирующем сравнении? Вернемся к примеру с оффенбахской бездомностью: что было бы, если, несмотря на ничем не примечательную статистику оффенбахского приюта для бездомных, всё же можно было бы продемонстрировать определенное своеобразие тамошних стратегий организации ночлега? Или наоборот, если бы бросалось в глаза большое количество запротоколированных полицией конфликтов между лишенными крова людьми, но за ним не стояло бы реальной проблемы. А дело было бы, допустим, скорее в специфических интересах или раздражимости оффенбахской полиции. Работа со своеобразием городов – вообще любая “эмпирическая” работа – не похожа на работу в стерильной лаборатории. Но важно понимать: сравнение городов возможно и необходимо – однако не как сравнение, отсылающее опять к общему, не как сравнивающее измерение. А ради различий. Как феноменологически максимально беспредпосылочно начинающаяся процедура “дифференциации”. Как метод, ориентированный на поиск различий и имеющий своей целью в конце концов именно констатацию несходства. Иными словами, города мы сможем индивидуализировать за счет того, что мы сравним их (важная деталь: не что-то “в” них, а сами города, специфический набор их признаков, их черт) с другими городами – как можно ближе и как можно более открыто.

Если изучение городов путем контрастного описания их различий позволит нам увидеть характерную городскую доксу – бездомность Оффенбаха vs. бездомность Штутгарта vs. бездомность Эрфурта, – то возникнет, естественно, вопрос, что с этим дальше делать. Без сомнения, тем, кто хочет знать что-то о Штутгарте или об Эрфурте, сравнение Штутгарта с Эрфуртом даст многое. Но можно ли ожидать от этого подхода чего-то еще? Или если мы будем работать индивидуализирующим, выявляющим характерные особенности каждого города методом, то мы обречены получать лишь локально релевантные выводы и результаты наши будут иметь лишь локальную применимость в самом простом смысле?

Изучение своеобразных черт “вот этого” города или “вот этих” городов можно осуществлять пуристически. Но парадигма собственной логики допускает и обобщения. Несомненно, хорошо было бы видеть второй или третий шаг анализа в построении некой конструкции более высокого порядка из результатов сравнений. В истории и в науках о культуре есть методологические образцы таких вторых и третьих шагов.

Например, вопрос о чем-то вроде веберовских идеальных типов – это пример размышления о характерных особенностях городов в контексте их качественного сравнения, последовательно ориентированного на “собственную логику”. Поскольку эмпирика здесь не традиционная, а другая, то и старую постановку проблемы можно таким способом обновить: вопрос о “европейском городе”, социалистическом городе, портовом городе и т. д.

Значительно более открытую рамку дает параллель (на которую уже указывает термин “индивидуализация”) с анализом дискурса фуколдианского типа. Историк знания Мишель Фуко (Foucault 1969 [рус. изд.: Фуко 1996 – прим. пер.]) имеет обыкновение давать дискурсам или “типам власти” имена: есть гетерогенные дискурсы определенных научных дисциплин или иных институциональных сфер (клиники, армии и т. д.), а есть гетерогенные формы власти – опирающаяся на символы “законная власть”, опирающаяся на техники тела “дисциплинарная власть”, основывающаяся на статистике “нормализующая власть” и т. д. В своих исторических исследованиях Фуко, таким образом, практикует своего рода плюрализм сравнений: построение типов подобно перечислению, причем перед нами всегда открытый ряд преходящих форм, среди которых ни одной не отдается предпочтения, – в том смысле, что ни одна не объявляется идеальным типом или архетипом.

Еще более широкие перспективы в изучении этих второго или третьего шагов сравнения городов открывало бы применение к ним концепции “семейного сходства”, намеченной в философии языка у Витгенштейна, но встречающейся также и в концепциях, связанных с понятием “прегнантности”, или “содержательности”, в теории гештальтов, а также в не вполне чуждой структуралистскому критерию концепции “значимости”. Как в дискуссии о языковых играх формальные (лингвистические) и эмпирические (прагматические) компоненты принято соотносить друг с другом для того, чтобы выявить родственные отношения между видами предложений, – точно так же можно фиксировать черты семейного сходства между городами, не выводя их из какой-то теории или структуры более высокого уровня. Собственные логики невозможно объединять в группы в соответствии с еще какой-то логикой. Описывать можно только сложную сеть сходств, которые взаимонакладываются и пересекаются друг с другом (ср. Wittgenstein 1984 [рус. изд. Витгенштейн 1985 – прим. пер.]). Возможно, города бывают “похожи” друг на друга, как бывают друг на друга похожи тексты или произведения искусства – или грамматики целых языков.

Наверное, трудно вывести действительно идеальнотипические формы или обозримые констелляции из нескольких феноменологических типов города (именно вопрос их количества не является методологически тривиальным: городов существует наверняка больше, чем, например, дискурсов или типов власти). Но и в этом случае концепция семейного сходства позволяет делать обобщения – причем абсолютно сознательно не поднимаясь на уровень, с которого возможен вид сверху.

Урбанистике не следует ни быть большой теорией, ни теряться в микрологиках. Велик соблазн под знаменем изучения собственной логики призывать смелее осваивать “средний уровень”. С философской (внешней) точки зрения, урбанистика такого типа – изучающая город именно как “вот этот” город в отличие от остальных ему подобных, т. е. рассматривающая его при сравнении в качестве своего рода “индивидуума” и лучше всего в междисциплинарной перспективе, – могла бы разрубить гордиев узел застарелой эпистемологической конфронтации. Количественные данные традиционного типа пригодятся ей точно так же, как и исторические портреты городов – их специфическая полезность сохранится. Добавятся сюда и изобретательные методы этнологии и дискурс-анализа. В конечном счете важны вовсе не инструменты. Они должны быть так же многообразны и гибки, как и грани самого города. Важно направление взгляда, которое организует стратегии работы: общая рамка измененного теоретического притязания. Что такое города, мы не знаем. Но мы можем их открывать. Мы можем оторвать свой взгляд от общества и его особенностей. И тогда мы направим его на то, что является сингулярным, уникальным для “вот этого” города – среди других городов.

Foucault, Michel (1969), Archäologie des Wissens, Frankfurt am Main [рус. изд.: Фуко, Мишель (1996), Археология знания, Киев. – Прим. пер.].