Прогулки по Луне - читать онлайн книгу. Автор: Саша Кругосветов cтр.№ 28

«Ну и дела! Рай на Луне. Вот уж действительно – общество всеобщего благоденствия».

«Как же я сегодня зол, давно уже я не был так зол! – размышлял Думузи, возвращаясь в Урук. – Зачем только эти земляне свалились на мою бритую голову? И как все-таки по-хамски говорят и держатся колонисты. Добро бы Нил, он как-никак лугаль Уммы и на Совет влияние имеет. Права голоса нет у него, а влияние есть. Но чтобы эта девчонка, Мэри, что ли, да кто она такая? Дочь Нила, ну и что? Биологическое родство, архаика, вымышленные ценности.

У нас, детей Аку и Ла-Ах-Ма, нет этих так называемых „родственных связей“. Какие родственники? Все мы братья и сестры. Хотя я никак не могу признать нипуртов своими братьями и сестрами. Мы не знаем, чья яйцеклетка, чей сперматозоид дали жизнь спирали конкретной особи, этим занимаются государственные органы и специальные машины. Они следят за тем, чтобы скрещивались только дальние линии, чтобы не было вырождения нашей популяции. Еще они внимательно следят за тем, чтобы поддерживались две разные расы – энков и нипуртов, и это правильно. Начнут скрещивать, и нас не станет, не станет великих энков, носителей древних традиций, единственных существ во Вселенной с голубой кровью. Хотя у нипуртов тоже голубая кровь. Но они с древних времен пытались скрещиваться с ужасными землянами, это же просто животные, их родственные связи – от животных, сексуальные инстинкты – от животных, любовь к детям – от животных, б-р-р-р! Почему нипуртов это так привлекает?

Почему вообще нипуртов так тянет к землянам, что в них хорошего? Та же Мэри… Вертлявая козявка. Этот наглый Данди сказал бы: „Жопка шильцем, трахать ее и то некуда“. Однажды он сказал про кого-то такое. Как это понимать, что хотят сказать в таких случаях эти примитивные земляне с их звериными инстинктами? Непонятно, невозможно понять, но звучит здорово. Вообще-то Данди – довольно крутой парень, будто и не землянин вовсе. Очень похож на энка, только маленький. Но доверия к ним, землянам, все равно нет и не будет. Когда подписывали конвенцию, с Земли прилетали какие-то одинаковые, серенькие, в костюмчиках с галстуками, – без них ничего не решалось. Их почему-то звали CIA-шниками. Все они вроде поулетали, а может, кто и остался. Переоделся, стал, как все, и остался. Этот самый Данди, может, он и есть самый что ни на есть CIA-шник, уж больно наглый. Навез всякой ерунды для салуна, никому другому ничего лишнего везти не разрешалось на земных примитивных железяках, насколько я знаю. А ему разрешили. Что он, Нейтен, особенный какой?

Теперь этот Шельга. Что с ним делать? Отпустить просто так – тоже нельзя. По всей сети вещать будут, что энки ни к чему не годны, что Думузи бесхарактерный, просто так шпионов выпускает… У него, Думузи, и так не слишком много шансов, чтобы занять место в Совете. Сколько ждал, наконец-то появилось вакантное место, и вот, пожалуйста. В Совет попадают только по рекомендации наставника. Наставник сказал: „Ладно, энки в Совете тоже должны присутствовать всяко“. Конечно, это не рекомендация, но все равно согласие как-никак. И место вакантное есть.

То, что Ветрова отпустил, – это, наверное, правильно. Он главный из этих двоих, все равно его вызовут в Совет, будут с ним разбираться, а с Шельгой… Почему я не могу грохнуть этого прощелыгу? Ну не грохнуть… Просто отключить речевой центр. Что он, не такой, как мы? Как все-таки руки чешутся. Терпи, „повелитель скал“, придет еще твое время, еще ты посчитаешься со всеми – и с землянами, и с этими наглыми нипуртами. Всему свое время. Клянусь великим Аном, клянусь неотвратимым, как наказание, Мардуком, Нинлиль возьмет свое».

– Эй, позовите-ка Ралину. Будешь помогать ему, – показывает на Шельгу. – Последи, чтобы он поправился, чтобы чувствовал себя хорошо. Не хочу иметь потом неприятные разговоры с Советом.

Шельга еще совсем слаб – не может адаптироваться к низкому давлению. Энки вызывают врача. К великому удивлению Шельги, тот совсем не похож на волобуя: бородатый, волосатый, совсем невысокий, очень приветливый.

– Кто вы, сэр?

– Мы – нипурты, земляне называют нас Дедами Морозами, на нас вся Луна держится.

«Ха-ха, Деды Морозы… Как в сказке. Кто такое мог придумать? Довольно забавно. Может, я сплю и это все просто сон?»

– Нипурты живут, в основном, в городе Лагаш.

«Лагаш так Лагаш, пока мне это ни о чем не говорит».

Врач считывает специальным прибором показания датчиков таблеток желатиновой электроники, которые, видимо, как-то двигаются по протокам и системам внутри тела Шельги, определяет параметры необходимой электромагнитной коррекции. Настраивает внутренние системы и приборы, расположенные в комнате, выделенной Шельге, и поручает Ралине следить за программой электромагнитной коррекции.

Шельга с любопытством поглядывает на Ралину. Тихая, молчаливая, гибкая, очень красивая. Очень, очень красивая. На ней короткая, матово поблескивающая, серебристая рубашка в обтяжку. Когда волобуйка садится, хорошо видны ее длинные, стройные ноги.

Всю жизнь Шельга считал, что женщины его вообще не интересуют – ему никогда никто особенно не нравился. Армия, работа, учеба, опять работа, служба, командировки…

Все горел, жил идеалами. На заводе – первый парень. Честный, трудолюбивый, комсомольский вожак, каждому протянет руку помощи, ребята души в нем не чаяли. Тогда и появилось ВСВС – «Вовка сказал, Вовка сделал». Когда-то тихо гордился этим ВСВС. Позже узнал – у блатных есть похожий слоган: ПСПС – «пацан сказал, пацан сделал», что уж тут хорошего? До завода – армия, тоже ВСВС. Вот и пригласили в органы. Там как раз такие дурачки и нужны. Кто вопросы не задает, кто под козырек… И за любое дело браться готов, хорошее, плохое, партия сказала: «Надо» – комсомол ответил: «Буззелано!»

Мама ведь против была. Мама, мама… теперь уже и поговорить не с кем. Нет больше мамы. Какое-то понимание пришло… А вон виски уже седые, рановато, конечно, но все равно – полжизни за плечами. Нет больше мамы. Отца давно уж нет. Сестра Галинка осталась. Да что-то у нее жизнь не задалась, одна растит дочку, не до меня ей. И не до «высших материй».

Людка, жена… Окрутила желторотого. Мне двадцать три было, ей – двадцать восемь. «Подошел к девушке – женись!» Вот и женился, взял с двумя детьми. С чужими детьми. Благородно. Очень благородно. Растил как своих. Вырастил уже, упорхнули птенчики, можно считать, упорхнули. А Людка… Бесформенная, неряшливая, никакая. Чужой человек.

Один ты, Вовик, остался. Так и не встретил женщину, с которой тебе было бы по-настоящему хорошо. Налево не смотрел – моральный кодекс строителя коммунизма не позволял. Так и не узнал, что есть на свете любовь. Да и вообще любовь. Не обязательно к девахе какой-нибудь. Кого любил? Отца – скорее нет, чем да, сестру – может быть. Маму, маму любил. Хоть и приемная, неродная. Родная умерла, когда тебе четыре было, Гальке – два. Мама вышла за вдовца с двумя детьми. Любила, не любила – не знаю. Может, просто надо было устроиться. Отец-то ее точно любил. Очень сильно. Жили дружно. Мать за отцом следила, он всегда был чистеньким, ухоженным, одет хорошо. И нам она мамой стала. Настоящей мамой. А своих детей у нее с отцом не было – мама немолодая уже была, а может, и не захотела.